Марионетка для вампира (СИ)

— Вы не сердитесь на жениха, — вещал Краличек. — Ян до последнего надеялся, что барон вернется к намеченному плану. Да, здесь не было рабочих, но мы многое сделали для музея своими силами. Барон тяжело сходится с людьми и не жалует посторонних. Я предупреждал об этом и Яна, и Ондржея, но они все равно начали требовать у него вызвать рабочих, чтобы ускорить процесс. Очень настойчиво, вынужден признать. И барон просто-напросто отказался от создания музея. Сказал, что это его дом, а не полигон для воплощения в жизнь чужих страхов. Выгнал со скандалом даже Яна, хотя до того держал его чуть ли не за сына…

Теперь Карличек смотрел мне в глаза:

— У барона новый приступ депрессии. И теперь вы… To есть ты… Ну, в общем, тебя спасает лишь то, что ты женщина… Более того, женщина, обманутая своим женихом, и поставленная тем самым в затруднительное положение. Барон злится, очень… На Яна. За то, что тот пригласил вас в чужой дом без ведома хозяина. И боится, что его злость каким-то образом потревожит вас…

Карличек снова опустил глаза и скрутил в узел ткань брюк на левой коленке.

— Барон бывает несдержан на слова. И не только на слова. Но вы не бойтесь, — затараторил карлик, хотя мне казалось, я не изменилась в лице. Его причастность к убийству жены не вызывала в моей душе ни малейшего сомнения. — Мы не оставим вас с ним наедине.

И на том спасибо. Но я барона не боюсь. Я боюсь только реального затруднительного положения, в которое попала, спустив последние деньги на ненужную никому поездку!

— To есть, — я сделала паузу, чтобы карлик не вздумал снова меня пугать. — Ты не знаешь, как сказать, что я здесь нахожусь только потому, что болею? И как только поправлюсь, меня попросят отсюда, чтобы я дожидалась Яна у пана Лукаша? Я все правильно поняла?

Карлик, забравшийся к тому времени на кровать, пожал плечами.

— Не знаю. Во всяком случае, вчера вечером наш хозяин чуть ли не за шкирку выкинул отсюда пана Ондржея. Повторно, должен сказать.

Карлик поднял глаза.

— Хотя ему это только на пользу. Не проиграет пану Дракснию последнюю крону. Он спустил уже на шахматной доске все свои сбережения.

Я кивнула, хотя не знала еще с чем соглашалась. Деньги пана директора меня тоже интересовали. Так вот куда те делись, вместо ремонта. Богатый старичок, получается, этот пан Драксний… Пользуется чужой слабостью. Раскольникова на него нет!

Я, наверное, улыбнулась очень плотоядно, так что карлик даже сказал:

— Доедай завтрак и возвращайся в постель, — он спрыгнул с кровати и расправил примятое им покрывало. — Сейчас сюда поднимется пан Драксний с дровами.

Я взяла с тарелки последний блинчик, но передумала есть.

— Послушай, Карличек. Позволь мне быть с тобою откровенной.

Я выдержала паузу, любуясь произведенным эффектом. Карлик смотрел на меня во все глаза.

— Мне позарез нужна работа. Да, да, и деньги. Иначе я не смогу остаться в Чехии, сколько бы Ян ни просил меня об этом. Я привыкла быть самостоятельной…

Нет, я привыкла тащить на себе одного козла!

— Ты хорошо знаешь барона. Скажи мне честно, у музея действительно есть хоть какой-то шанс?

Карличек кивнул. И все? Ни ответа, ни привета.

— Ешь… Иначе будешь пить молоко. И марш в кровать.

Голос злой. Наверное, и у него это больная мозоль. Или за личную жизнь Яна распереживался…

— Я устала лежать. Я уже здорова.

— Нет, ты больна, — Карличек отвернулся, решительно делая шаг к двери. — У меня сегодня нет времени возиться с тобой. Надо отрабатывать вчерашнее.

Он снова пристыдил меня. Нахал! Будто я специально заболела, чтобы остаться в этой чертовом особняке!

Эпизод 2.6

Весь день я просидела взаперти. Отсутствие замка на двери компенсировалось отсутствием в шкафу моей куртки. Должно быть, после просушки ее отнесли в общую гардеробную. Идею заговора я отмела сразу и не спрашивала про куртку. Карличек словами, а пан Драксний пронизывающим взглядом дали мне ясно понять, что я болею и должна лежать в постели в тепле и заботе. Они поочередно заходили ко мне. И даже один раз разбудили, когда от скуки я действительно задремала…

Потом я попросила Карличека сжалиться надо мной и принести что-нибудь почитать. Он сказал, что на английском у него есть только Агата Кристи. Это он так надо мной издевался. Ладно, ладно, ни в чем я его драгоценного Милана, типа, больше не подозреваю. Я и так знаю, что хотя бы о семейной жизни барона пан Ондржей сказал правду. Про себя игроку говорить правду было просто стыдно.

— Вот это для тебя, — Карличек повернулся ко мне бочком, чтобы я оценила толщину принесенной им книги. — Но отдам я ее тебе только после обеда.

Фу, ты… Шантажист проклятый! Впрочем, без обещанного книжного десерта я бы ни в какую не стала есть вчерашнюю печенку. Впрочем, стыдно обижать карлика. Может, это все, что он умеет готовить!