Марионетка. Отрежь меня! (СИ)

— Люби… пожалуйста… — трогаю себя, ощущая нарастающее возбуждение. Соски моментально твердеют и приветственно торчат, ноют от желания скорее ощутить его руки, колючую щетину…

— Снег… что же ты творишь со мной… заражаешь безумием…

— Как считаешь, если организм сейчас остро нуждается — то это на пользу? — лично у меня нет сомнений. И ничего не беспокоит, самочувствие хорошее.

— Я буду нежен, — всего три слова, а в них звучит обещание надежности, защиты, удовольствия.

Уговаривать больше не нужно. Самир быстро избавляет нас от одежды, а потом нетерпеливо впивается в мои губы жадным обжигающим поцелуем, от которого голова плывет и бабочки «оживают». Зарываюсь пальцами в шелковистые волосы мужа и направляю его голову вниз — грудь жаждет внимания.

Он всё видит, чувствует меня и умело пользуется знаниями о моем теле и эрогенных зонах. Так бережно, мучительно-приятно и медленно, двигается во мне, шепчет на ухо, как любит.

Таю, таю, таю… Именно этого хотела: забыться, отрешиться от боли, расслабиться, раствориться в нем, унестись в нашу собственную вселенную…

…Когда засыпала, сквозь сон услышала ласковый голос Самира. Он гладил мой живот, приговаривая тихо: «расти, малыш…».

34.2.Самир

Снег уснула на моей груди. И кажется, впервые за последние дни, ей удалось расслабиться, судя по размеренному дыханию.

Вспоминая, как она перенесла новость о смерти матери — без истерик и почти без слез, удивляюсь такой стойкости. Хотя просил, даже умолял: не закрываться в себе, поговорить со мной, рассказать о своей боли — выпустить на волю тягостные эмоции… Но она молчала или отвечала односложно — «да, нет», в лучшем случае — не знаю, не надо, не буду или не хочу… Одно сплошное отрицание…

Понимаю: все по-разному справляются с горем. Возможно, стоило дать жене возможность побыть в одиночестве, свыкнуться с потерей, внутренне прожить эту ситуацию, но не мог оставить ни на минуту. Постоянное присутствие медсестры, визиты врача и помощь мамы — мало успокаивали.

Поэтому за всем следил сам. Кормил Снежану практически насильно: то заставлял, то уговаривал. Напоминал о лекарствах — контролировал, как принимает. Мыл ее перед сном и укладывал в постель. Мне нравится заботиться о них двоих — они мое сокровище.

Опасался очередного удара…

Но так легко поддался искушению — за это сейчас корю себя. Не должен был, не должен… Физиология, недолгое воздержание и потребность ощутить свою соблазнительную девочку, в тот момент, взяли вверх над разумом. И пусть я был предельно острожен, все равно чувствую за собой вину…

Больше не допущу этого.

— Расти, малыш… — погладил ее животик — наши прекрасные четыре недели. А сколько еще впереди…

«Надеюсь, ты обрадуешь своим появлением» — поэтому в который раз напоминаю себе: «включать мозг»! Не забывать ни на секунду, каковы последствия необдуманных действий.

— М-м-м… люблю… тебя… — сквозь сон шепчет Снег, прикасаясь своими нежными пальчиками ко мне, а ножкой обвивает мою ногу. От ее телодвижений член приходит в боевую готовность.

«Нет, так продолжаться не может» — аккуратно перекладываю жену на подушку, заворачиваю в одеяло, чтобы не осталось ни одного обнаженного участка. И только потом обнимаю, ощущая, как по венам разливается абсолютное счастье.

Всё в ней обожаю: утонченный женский аромат, мелодичное звучание голоса, взгляд темных омутов, белоснежную кожу, чувственное тело… даже забавное сопение умиляет… При этом — она не глупа, умело располагает к себе, подкупает своей индивидуальностью.

Вдруг вспомнился тот вечер в «Марионетке»… Бывает же так, когда за ничтожно короткий срок человек становится всем для тебя — бесконечно родным, и уже не мыслишь без него дальнейшего существования.

Никогда не думал, что окажусь способен на столь сильные чувства, не стремился найти любовь, считая это чем-то ненужным и неважным. В моей жизни все было распланировано, в том числе, будущая жена и дети. По сути, не имело значения — кто ею станет.

Снег внесла хаос своим появлением, перевернула мой мир, разукрасив всеми оттенками и полутонами.

— Люблю тебя, девочка, — поцеловал ее в висок, теснее прижимая к себе.

Она что-то пробубнила под нос, и продолжила спать, а вместе с ней, и я, быстро уснул.

…Утро началось с посещения кладбища, как все предыдущие дни. Если ей хочется приезжать сюда, если так становится легче — не могу отказать в просьбе.

Стою в стороне, не лезу с вопросами, не тороплю и не мешаю. Жду, когда жена закончит это странное общение: она опустилась на колени и прикоснулась ладонями к земле. Вижу, как шевелятся ее губы, но о чем говорит — не слышу.

В какой-то момент замечаю, как к нам спешно приближается Александров.

«Только его не хватало… Смог все-таки найти захоронение…» — хотя не скажу, что его визит стал неожиданностью. Почему же раньше не отреагировал на новость о смерти, сейчас-то перед кем собрался «рисоваться»? У него был мизерный шанс пообщаться с дочерью — выразить соболезнования, им он распорядился бездарно и наплевательски.

Иду к Снежане. Надо срочно уезжать. Хотя понимаю, что не успеем и неизбежно столкнемся с «папочкой».