Марионетка. Отрежь меня! (СИ)

ОН не позволяет приблизиться. Сжимает меня в стальных удушающих объятиях, до хрипов и полуобморочного состояния. Вместе со мной падает на кровать. Срывает мой платок. Пытается поцеловать, обхватив лицо и надавив на щеки. До последнего стараюсь вырваться, оттолкнуть, да силы не равны… крепко удерживает…

Влажные горячие губы накрывают мои жестким требовательным поцелуем… ОН мусолит и посасывает их, издавая дикие звуки наслаждения… Скользит вниз по шее… Разрывает платье, обнажая грудь… Затягивает в рот поочередно соски, из которых сразу течет молоко. ОН слизывает жидкость, попутно освобождая свою возбужденную плоть.

— Нет… не надо… — умоляю. Голова плывет в безумном вальсе. Сознание медленно ускользает.

— Люблю тебя… — шепчет в ухо, задирая подол, чтоб ворваться в мое тело…

— Нет! — наконец, вырываюсь из оков кошмара. Резко сажусь, хватая воздух ртом. Прикасаюсь к интимному месту, ощущая жгучую боль в низу живота и идущую влагу… Откидываю одеяло. Вижу, как ладонь, трусики и простыня окрашиваются кровью…

— Самир!!!

35.2.Самир

— Мне очень жаль… — печально вздыхает Тамара Игоревна. — Сделала все возможное… но…

«Его… больше нет…» — эти слова больно ударили, а в груди заныло, словно кусок плоти оторвали, оставив зияющую дыру. Я не просто хотел этого ребенка, мечтал о нем, представлял — какого он пола, на кого будет похож… Уже любил и ждал встречи. Как только мог думать когда-то, что заберет у меня Снежану, лишусь внимания и ласки… Стыдно за подобные мысли. И чувство вины теперь гложет… как будто малыш не желанным был…

«Почему ты покинул нас?» — не понимаю. Ничего не предвещало беды. Моя девочка столько всего выдержала… а тут… легла спать и…

— Самир, — врач прикоснулась к моему плечу, привлекая внимание к себе, — это еще не приговор.

— Вы сами говорили: в девяносто процентов случаев аборты и выкидыши для женщин с отрицательным резусом заканчиваются осложнениями, необратимыми последствиями, вплоть до бесплодия. В особенности, это касается первой беременности.

— Десять процентов остались, — отвечает. Намекает, что все не так плохо?

— Ничтожный шанс… — обреченно вздыхаю. Лишь бы Снег не впала в депрессию, а то одна проблема неизбежно перетечет в другую.

— Да, это немного, но не стоит отчаиваться, — поясняет. — Только беременность нужно планировать, подготовить организм перед зачатием, пройти необходимое лечение.

— О чем вы? — смотрю на нее. К чему она клонит?

— Я предлагаю вам попробовать через три-четыре месяца, как только Снежана полностью восстановится. Она молода и здорова. Должно получиться. Считаю: лучше не затягивать.

— Не знаю… опасаюсь повторений… — конечно, подумаем об этом позже, отказываться от возможности стать родителями не станем.

— В конце концов, есть суррогатное материнство, — выдает очередное предложение.

— Нельзя, — сразу отбрасываю этот вариант. Если искусственное оплодотворение еще допустимо, хотя нам это не поможет, ведь проблема в вынашивании, то суррогатное материнство — ни при каких условиях.

— Религия запрещает? — переспрашивает Тамара Игоревна.

— Да… — как же паршиво ощущать бессилие перед лицом обстоятельств, повлиять на которые не в состоянии. — Я могу остаться в больнице?

— Ваша жена в реанимации под наблюдением. Сейчас она спит. Завтра можете навестить. Езжайте домой. Отдохните, — заботливо произносит.

— На несколько минут позвольте зайти к ней, — не могу уехать и не увидеть ее.

— Пойдемте, провожу вас, — соглашается она.

Пока шли по больничным коридорам, Тамара Игоревна пыталась убедить меня, что не все потеряно, нужно использовать любые возможности, а главное — верить в успех, у нас обязательно будет ребенок и не один. Подробно описала лечение. Надо отметить: у нее получилось, компетентные доводы вселили надежду — о чем расскажу Снежане, от моей поддержки зависит душевное спокойствие.

Моя девочка… Такая бледная, словно из нее выпили все жизненные соки… И даже во сне лицо отражает пережитый ужас.

— Снег… — прикоснулся к ее щеке. — Досталось тебе… Мы попробуем с тобой… Будут у нас: и сын, и дочь. Обещаю.