Марионетки

– У него не все дома! – рассказывал Коля, с наслаждением глотая «лекарство». – Раньше был нормальный чувак, а несколько месяцев назад в законченного придурка превратился! Связался с какой-то сектой, начал нести чушь собачью, родную мать до инфаркта довел. Она сейчас в больнице лежит, так этот козел ни разу ее не навестил! В натуре, не вру… моя сестра их семью хорошо знает! Сперва Женька пытался проповедовать ребятам свое бредовое учение, но его послали куда подальше. Пусть они не паиньки и не подарки, но с головой у них все в порядке! Я тут встретил его на днях. «Чего же, – спрашиваю, – ты, сука, больную мать не проведаешь?» Знаешь, что он ответил? «Я, – говорит, – выше мирских привязанностей, гуру, мол, только боготворю, а родственники ничего не значат. Они мешают мне постигать истину!» Ну разве не сволочь?! – Коля в сердцах треснул кулаком по скамейке.

– Он все время взаперти сидит? – как бы между прочим поинтересовался Юрка.

– Да нет! Каждый вечер, в пятнадцать минут восьмого, не раньше, не позже, отправляется куда-то, вероятно, к своим лысым дружкам. По нему часы можно проверять!

– А эту девочку ты здесь не встречал? – Голиков вытащил из кармана фотографию дочери Куракина.

– Так ты мент? – разом помрачнел парень и, не слушая Юркиных заверений в обратном, замкнулся в себе.

Впрочем, того, что удалось узнать, было для начала вполне достаточно.

– Пришли! – сказал Голиков, указывая рукой на двенадцатиэтажный дом, ничем не отличающийся от десятков ему подобных. – Вон в том подъезде на втором этаже живет Коростылев. Если Коля не соврал, то вскоре наш лысый «приятель» должен появиться. Меня он не видел, тебя – тем более. Проследим, куда пойдет. Авось выведет нас на остальных!

Мы устроились на лавочке в середине двора, украдкой наблюдая за подъездом. Коля говорил чистую правду. Ровно в девятнадцать пятнадцать из дома вышел неряшливо одетый бритоголовый парень лет двадцати и, не глядя по сторонам, походкой робота направился к автобусной остановке. Пропустив его шагов на тридцать вперед, мы двинулись следом.

– Мерзкая рожа! – с отвращением прошептал Голиков.

Действительно, внешний вид Евгения Коростылева не вызывал ни малейших симпатий: бледное костлявое лицо, оттопыренные, как локаторы, уши, тонкие бескровные губы. Довершали картину пустые оловянные глаза. Рубашка его давно нуждалась в стирке. На тощем заду мешком болтались мятые штаны. Коростылев мерно передвигал ноги и за всю дорогу ни разу не обернулся. На автобусной остановке толпился народ: усталые работяги, болтливые тетки с авоськами, шумная компания малолеток с магнитофоном.

Через пару минут на горизонте показался переполненный автобус. Народ заволновался. Одутловатая старуха, до сих пор громко жаловавшаяся подруге на свои многочисленные недуги и неумолимо приближающуюся смерть, расшвыряв толпу с ловкостью профессионального регбиста, первой очутилась у дверей.

«Ай да бабка! – мысленно восхитился я, с трудом протискиваясь вовнутрь и стараясь не потерять сектанта из вида. – Я б на твоем месте давно в высшей лиге выступал!»

В спертом воздухе висела густая брань вперемешку со взаимными попреками. «Гражданка, проходите!.. В середине свободно… Сойдите с моей ноги… Куда прешь, очкастый… Двигайся ты, бугай!..Че-е-го?!» Наконец пассажиры с грехом пополам утрамбовались, двери, прищемив чью-то сумку, закрылись, и автобус, пыхтя от натуги, пополз по намеченному маршруту. Наш лысый «друг» бессмысленно таращился в окно, не обращая на давку и духоту ни малейшего внимания. Ехать пришлось далеко, почти до конечной. Постепенно народ рассосался, стало свободнее. Коростылев по-прежнему не реагировал на окружающее. Я уже начал терять терпение, когда он посмотрел на часы, изобразил на физиономии подобие улыбки и направился к выходу. Стараясь держаться в отдалении, мы последовали за ним.

Коростылев подошел к пункту обмена валюты, о чем-то спросил дежурившего у дверей милиционера, украдкой вытащил из кармана маленькую фотографию, внимательно посмотрел на нее и проглотил!

– Точно, псих! – пробормотал Голиков, выразительно крутя пальцем возле виска.

– Неужели они здесь собираются? – удивился я.

– Наверное! – пожал плечами Юрка. – Вылез-то он из дома как обычно, в пятнадцать минут восьмого…

Однако на сей раз логика с интуицией подвели Голикова. Может, раньше Коростылев ездил в это время на сборища сектантов, но сегодня у него была другая цель.

В начале девятого рядом с обменным пунктом затормозила новенькая «восьмерка». Из нее вышла худощавая женщина лет сорока пяти в простом на вид, но дорогом костюме.

– Сейчас будем закрываться, Миша, – приветливо кивнула она милиционеру. – Вот только…

– Вы Анна Матвеевна Кириллова? – неожиданно подал голос Коростылев.

– Да, а что вам…

Договорить она не успела. Сектант достал из кармана нож и с размаху всадил женщине в живот. Я на секунду потерял дар речи. Случайные прохожие испуганно замерли. Воцарилась гробовая тишина.

Первым опомнился милиционер.