Мариза

– Зачем ты так говоришь?

– А зачем ты так поступаешь? Это ты начала все это, а потом оказалось, что что? Ты пошутила? Ты не готова? Боишься? Я не давил на тебя и давал время разобраться со своими чувствами, но оказывается, тебе просто необходимо держать меня на коротком поводке!

Вот тут я действительно начала плакать.

– Я хочу тебя. Я…Я просто хочу быть уверена, что поступаю правильно.

Он взял мои ладони в свои. Его голос смягчился.

– А как правильно, Мариза? Поговори со мной, что тебе нужно? Я хочу помочь. Скажи мне в чем дело, мы разберемся в этом, обещаю.

Я помотала головой, по моему лицу текли слезы. Совершенно невозможно было найти слова и объяснить, что как бы я ни храбрилась, но мое сердце все еще болит по другому человеку, и однажды уже в моей жизни я целых полгода спала с мужчиной, только потому, что пыталась выбить из своей души клин, и никогда, никогда больше не хотела повторения такой ситуации.

Какое-то мгновение Сантьяго смотрел мне в глаза, ища там ответ, потом отпустил мои руки, поднялся, стремительно оделся и вышел. Я слышала, как захлопнулась входная дверь.

Ночевать он не пришел.

***

Следующие несколько дней мы практически не пересекались, старательно избегая друг друга. Я осталась утренним жаворонком и все так же в пять утра отправлялась на пляж. Иногда мы в дверях встречались с Тьяго, который в это время только возвращался, перейдя на сторону ночи.

Вся тоска и печаль, которые, казалось, отступили с приездом Сантьяго, вернулись с удвоенной силой и я снова замкнулась в себе. Разговаривать мне было не с кем, еду я покупала прямо на улице, целыми днями валялась на песке и рисовала истории, одна мрачнее другой.

Когда в канун Рождества начались поздравительные звонки, я сделала радостное лицо и бросилась в бой. Бабушка и дедушка, Джей, Митч и Кэм, Марианна, Кайли, Мишель, Дженна, Пьер и Карин (они собирались пожениться!), сияющая Моника и, как всегда, самодовольный Джейме, все они были счастливы и полны надежд. Я улыбалась им, я скучала по ним, я завидовала им.

Да, у меня все супер. Да, жарюсь на солнышке и никаких забот. Да, жаль, что у Рэя не удалось вырваться, но между нами девочками, где-то и хорошо, что я одна… В Риме поступай как римляне, да-да, и я о том говорю…

Рэй не позвонил.

Сломалась я на звонке мамы и Хавьера. Увидев их внимательные глаза и то, как они держатся за руки, вся идеально довольная маска сползла с меня и на простой вопрос: «Малышка, у тебя все в порядке?» я разрыдалась как ребенок: безобразно, в голос, до задыхающихся всхлипов.

Я хотела домой, мне их не хватало, я совсем одна, мне плохо, я не справляюсь, мы расстались с Рэем.

Они переглянулись этим своим ненавистным взглядом, как будто переговорили молча: – видишь, не зря мы волновались, я знала – что-то в этом парне мне всегда не нравилось.

– Ри, – начала мама, – а я, услышав прозвище, которое придумал Рэй, и которое так прижилось, снова начала реветь. – Доченька, хочешь, мы приедем?

Я представила, как они сейчас все бросят и поедут в аэропорт, и 16 часов будут лететь над океаном, и переживать за меня, а потом приедут сюда и я крепко-крепко их обниму… я позволила себе помечтать об этом целых 30 секунд, а потом помотала головой.

– Нет, не надо, я буду в порядке. Честно, мам, и прости, что я так много всего не говорила. Вы ведь знали?

– Мы давно догадывались, что что-то не так, ты никогда бы не уехала от него так надолго, если бы у вас все было по-прежнему, а тут еще Моника сказала, что ты снова стала разговаривать как Барби-все-хорошо…

– Значит, мне все-таки не удалось обмануть Монику?

– Не удалось. Ты же знаешь, она в этом настоящая хищница. Никто не может соврать Монике. Милая, мы очень волнуемся.

Я вытерла слезы. Грош мне цена, если я не сумею убедить родителей, что смогу спокойно встретить Рождество и не утопиться при этом в Тихом океане.

– Мам, пап. Все на самом деле тяжело и сложно, но я справляюсь. Я расскажу вам все, попозже, хорошо? Я правда рада, что не надо больше молчать. А сегодня я возьму себя в руки, у меня здесь елка, и пригласили друзья отпраздновать вместе. Я буду не одна, обещаю. Не бойтесь за меня.

Мама начала что-то говорить и не смогла. По ее щекам катились слезы, и я тоже снова начала плакать. От громкого голоса, который раздался у меня за спиной, мы обе вздрогнули.

– Мариза, какого лешего ты еще здесь и не собрана? Все уже собрались, горло пересохло, труба зовет, эге-гей!

В комнату влетел Тьяго, но как он выглядел! Это был чертовски элегантный денди в развязно расстегнутой на груде розовой рубашке, полосатых брюках, пижонских темных очках и лихо надвинутой на глаза соломенной шляпе. В руках у него были две открытые бутылки шампанского и из одной он глотнул сам, а вторую протянул мне.

– На, почисти зубы, и вперед! – тут он словно бы впервые заметил моих изумленных родителей. – Ааа, обязательный рождественский разговор с предками. Меня тоже все время на слезу прошибает. Вот поэтому я всегда разделываюсь с этим еще с утра – он поучительно погрозил мне пальцем, а потом поклонился маме и Хавьеру, приподняв двумя пальцами шляпу.