Марк Аврелий и конец античного мира

Законы требовали гонений, но народ был гонителем в еще большей степени. Злонамеренные слухи, распространяемые евреями и разжигаемые озлобленными миссионерами, как бы странствующими приказчиками клеветы, настраивали враждебно самые умеренные и искренние умы. Народ был привержен к своим суевериям и раздражался против тех, которые выступали против них с насмешками. Даже просвещенные люди, как Цельсий и Апулей, полагали, что политический упадок их времени имел причиной распространение неверия в установленную народную религию. Положение христиан можно сравнить с положением протестантского миссионера каком-нибудь глубоко-католическом испанском городе, который бы стал проповедовать против святых, Богоматери и процессий. Наиболее прискорбные эпизоды гонений при Марке Аврелии были вызваны народной ненавистью. При каждой голодовке, при каждом наводнении, при каждой эпидемии раздавался мрачный угрожающий крик: «Христиан льву!» Ни в какое царствование не бывало стольких бедствий; их объясняли гневом богов; удваивали богомолия, обратились к искупительным жертвам. Среди всего этого христиане упорно продолжали держаться презрительным или даже вызывающим образом. На приговоры они часто отвечали судьям оскорблениями. Перед храмом или кумирами, они отдувались как бы от чего-нибудь нечистого или открещивались. Нередко случалось, что христианин останавливался перед статуей Юпитера или Аполлона, вызывал ее, бил по ней палкой и говорил: «Видите, не мстит за себя ваш Бог!» Силен был тогда соблазн схватить богохульника, распять его и ему сказать: «А твой Бог мстит?» Философы эпикурейцы были не менее враждебны грубому суеверию; но их, однако, не преследовали. Ни разу не случалось, чтобы философа принудили совершить жертвоприношение, поклясться императором, носить факелы. Философ не противился бы этим пустым формальностям, и этого было достаточно, чтобы их от него не требовали.

Все пресвитеры, все серьезные люди отговаривали верных произвольно выступать на мученичество. Но нельзя было справиться с фанатизмом, который видел в приговоре высшее торжество и в истязаниях род сладострастия. В Азии жажда смерти была заразительна и вызывала явления, сходные с теми, которые впоследствии проявились в большом размере у африканских цирконцеллионов. Когда проконсул Азии, Арий Антонин, приказал однажды принять суровые миры против нескольких христиан, то в его судилище явилась вся масса христиан города с требованием подвергнуть их участи единоверцев, обреченных на мученичество. Взбешенный Арий Антонин приказал казнить немногих, а остальных прогнал со словами: «Убирайтесь вон, несчастные! Если вам так хочется умереть, у вас есть пропасти, есть веревки».

Когда в большом государстве интересы известной партии в противоречии с благом целого, ненависть неизбежна. Между тем христиане желали в сущности, чтобы все шло, сколько возможно хуже. Они не только не стояли за одно с добрыми гражданами и не старались победить опасности, угрожавшая отечеству, но, напротив, ликовали по их поводу. В своих злорадных предсказаниях относительно империи, монтанисты, вся Фригия доходили до безумия. Казалось, что возвратились времена великого Апокалипсиса 69 года. Такие предвещания были, однако, преступлением, предусматривавшимся законом. Римское общество инстинктивно чувствовало свое ослабление; оно лишь смутно сознавало его причины и не без основания приписывало его христианству. Оно воображало, что возврата к прежним богам возвратить и счастье. Национальные боги создали величие Рима; их считали прогневанными богохульством христиан. Для их умилостивления не всего ли вернее убивать христиан? Конечно, те не стеснялись в издевательствах над бессмыслием жертвоприношений и средств, употреблявшихся для прекращения бедствий. Представьте себе вольнодумца, который бы в Англии публично расхохотался в день покаяния и молитвы, предписанный королевой!

Гнусные клеветы, оскорбительные насмешки были ответом со стороны язычников. Самая отвратительная клевета заключалась в том, что священникам поклоняются гнусными лобзаниями. Положение кающегося во время исповеди могло послужить поводом к этому подлому слуху. Отвратительные карикатуры ходили по рукам, изображались на стенах. Нелепая сказка, по которой евреи будто бы поклонялись ослу, привела к предположение, что и христиане делают то же. Изображали распятого с ослиной головой, принимавшего поклонение растрепанного мальчугана. Были также изображения человека в длинном плаще, с длинными ушами и раздвоенными копытами, державшего с блаженным видом книгу с эпиграфом: Deus christianorum onokoithe. Еврей-отступник, сделавшийся амфитеатрным служителем, изобразил это в Карфагене, в большой раскрашенной карикатуре, в последних годах II века. Мог относиться к христианским верованиям и таинственный петух, с фаллом вместо клюва.