Марк Аврелий. Золотые сумерки

Клавдия посоветовалась с Сегестием. Тот пожал плечами и заметил, что, возможно, при личной встрече легче будет уладить вопрос о встрече с Бебием Лонгом, ведь, как заявил старик, парня, оказывается, спустя месяц после ссылки в Антиохию загнали куда‑то на границу с Парфией, где он безвылазно сидит уже второй год. Там под его начало передали алу армянских конников, гордо именовавших себя «славные герои». Сегестий, услышав эту новость, коротко прокомментировал такое звучное наименование — «должно быть, сущие разбойники». Потом наедине центурион поделился с Клавдией, что подобное назначение многое объясняет в молчании парня. Уж не сломался ли он в глуши? Так что при встрече ты его особенно не допекай.

Сам же ближе к ночи отправился в город. Явился под утро. При встрече был мрачен, неразговорчив. Сообщил только, что в городе творится что‑то непонятное — на улицах выставлены армейские караулы, в толпе в открытую поговаривают, что Марк при смерти и со дня на день надо ждать официального оповещения.

В полдень к точно назначенному сроку на виллу прибыл нарядный паланкин, который тащили четверо громадных, черных и губастых рабов — носильщиков. Сопровождали носилки два конных стража из личной охраны Авидия — оба в нарядных парадных доспехах. Сегестий тоже отправился вместе с девушкой. Своих людей он оставил дома. Сразу после убытия Клавдии те ушли в город и там растворились на улицах.

На этот раз мужское поголовье вело себя куда более сдержано, чем в первый раз. Мужчины собирались группами, шушукались. К тому же два гвардейца в крашеных в алый цвет, полотняных панцирях, в шлемах с гребнями из выбеленного конского волоса, со щитами, на которых были нанесены крылья и змеи — отличительные знаки сирийских легионов, внушали толпе неизбежное почтение. Клавдию удивило, что при виде возглавлявших процессию гвардейцев, толпа вовсе не спешила выкрикивать приветствия в адрес Авидия. Возле рынка кто‑то гаркнул: «Слава непобедимому!» — однако прохожие, увлеченные обсуждением каких‑то известий, не поддержали его. Горожанам было явно не до приветствий.

Вилла Авидия Кассия находилась на другом берегу Оронта, в сосновой роще. Там струился живописный ручей и приятным для глаз, ступенчатым водопадом спадал в реку. Возле входного портика носильщики остановились. Клавдия вышла из паланкина и в сопровождении Сегестия вошла в вестибюль. Секретарь наместника проводил гостью в атриум. Там ее ждал Авидий Кассий. Он пригласил гостью в свой кабинет. Сегестия увели в сторону хозяйственных построек.

Клавдия сразу отметила мужественную красоту наместника. Было ему лет пятьдесят, рост высокий. Черная бородка аккуратно подбита сединой, волосы густые, расчесаны на пробор, сдвинутый к левому виску. Нос крупный, литой — верная примета римского происхождения и принадлежности к роду Кассиев. К сожалению, Авидий слегка поддался тучности.

Он взял девушку за руку и проводил к креслу.

— Жаль, Клавдия, что ты не сообщила заранее о своем приезде. Поверь, я сумел бы найти тебе более удобное местопребывание, приставил бы свиту.

Гостья удивленно глянула на него. Авидий подмигнул.

— Желаешь спросить, по какой причине такие милости? Ты совсем не помнишь меня?

Клавдия с некоторой даже робостью отрицательно покачала головой.

— Нет.

— Это понятно. Тебе в ту пору было года три — четыре. Мы с твоим отцом были добрыми товарищами. Помнится, Максим тоже должен был участвовать в Парфянской войне, однако Марк отослал его в Африку.

Вошел раб с подносом, наместник предложил гостье напитки. Та неуверенно отказалась. Авидий с некоторым недоумение посмотрел на нее.

— В чем дело, Клавдия? Ты ведешь себя, словно попала в плен к врагу. Если тебя что‑то тревожит, выкладывай, не стесняйся. Если ты прибыла в мои угодья по какому‑то делу, я готов помочь.

Клавдия неожиданно для самой себя выпалила.

— Я приехала в Антиохию, чтобы повидаться с Бебием Корнелием Лонгом. У меня на руках его прощение и приказ возвратиться в Рим.

— Замечательно! — развел руками наместник. — Рад за Бебия. В строю он показал себя очень неплохо. Скажу откровенно, сначала парень мне не понравился, я вообще не люблю любимчиков и выскочек, особенно тех, кто, являясь из Рима, считает себя пупом земли и начинает учить нас, провинциалов, что есть право и что лево, как ступать по земле, какие одежды носить. Поверь, у нас есть собственное мнение по каждому из этих вопросов. Кое‑что мы разумеем и в науке управления. Если бы император, например, доверил мне расследовать дело о похищении рабыни Уммидия Квадрата, я бы не спустил молокососам. Головы этого выскочки и его подельников вмиг бы отлетели от туловища. Однако теперь я иного мнения о Бебии. Он — хороший служака. Именно служака, и этим все сказано. Мне бы не хотелось отпускать его, однако приказ есть приказ, так что я умываю руки. Не мне обсуждать распоряжения императора, но если бы Бебий еще некоторое время послужил под моим началом, ему не задумываясь можно было бы доверить легион. Кстати, как здоровье императора? — неожиданно поинтересовался Авидий.

Клавдия пожала плечами.