Марк Аврелий. Золотые сумерки

— Странно, в Антиохии мне постоянно задают этот вопрос. Откуда у сирийцев такая забота у здоровье императора? Полтора месяца назад, перед тем, как я отправилась в дорогу, он был в прекрасном здравии.

— Ты сама его видела?

— Да, императрица пригласила меня с матерью на обед. Когда на десерт подали яблоки, появился принцепс. Фаустина вновь обратилась к нему с просьбой простить «несмышленышей», так она называет Лонга и Лета. Поверите ли, Авидий, но Марк при этом вопросе зевнул, потом заявил, что готов раз и навсегда завершить наскучивший ему разговор об этих «наглецах». Лета он прощает немедленно. Что же касается Бебия, у него нет сведений о том, как тот служит, но он готов простить его, если «парень остепенится». На вопрос императрицы, что значит «остепенится, Марк объяснил — «хотя бы женится».

— На ком? — спросил Авидий.

Клавдия покраснела, затем с укоризной добавила

— Ах, это не важно! — она примолкла, потом горячо поделилась с Авидием. — Представляете, мать Бебия Матидия и особенно Фаустина принялись уговаривать меня пожертвовать собой. В крайнем случае, заявила императрица, после приезда в Рим вы можете развестись.

— Это такая большая жертва?

Девушка зарделась еще гуще.

— Ну — у, я не знаю. В юности он был мне интересен.

Наместник рассмеялся.

— Это что‑то новенькое в деле управления государством. Принцепс решил подобным образом устроить твою судьбу? Неужели у него нет более серьезных занятий? Но как насчет Бебия? Он согласен?

— Я не видала его почти два года. Мне кажется, если я передам ему волю императора, он не будет столь неблагодарным, что…

Авидий Кассий расхохотался, потом неожиданно помрачнел.

Наступила тишина

— В такое время и такие глупости, — вздохнул он. — Узнаю Марка. Увлечение философией еще никого не доводила до добра. Хотя, знаешь, — улыбнулся Авидий, — твой приезд — это доброе предзнаменование. Соединить двух молодых людей — это по нраву богам. Я готов.

— Мне кажется, — возразила Клавдия, — что философия здесь ни при чем! Наш император готовится к походу в Богемию. Ему нужны опытные офицеры. Он просил также, чтобы вы дали характеристику Бебию. Ну, характеристику я уже слышала. Кстати, если вам интересно, правитель отказался помиловать поэта Тертулла. Он объявил — пусть еще покиснет в Африке. Как мне показалось, в настоящее время есть спрос на хороших офицеров. Мне кажется, Бебий воспользуется этим шансом.

— На мой взгляд, Бебию не стоит очень спешить в Рим. Хорошие офицеры нужны не только в Паннонии. Здесь, а Азии, тоже намечаются большие события, — он многозначительно глянул на гостью.

Клавдия ответила недоуменным взглядом. Тот улыбнулся и объяснил.

— Здесь его может ждать очень неплохая карьера. Мне, например, вскоре тоже понадобятся опытные и храбрые офицеры. В Риме Бебий затеряется в придворной своре, в северной армии, насколько мне известно, также все укомплектовано. Кроме того, я не очень‑то верю, что в борьбе с варварами можно добиться каких‑то небывалых отличий. Это, конечно, мое мнение, но, предупреждаю, спешить не стоит.

— Ах, я уже соскучилась по дому, — вздохнула Клавдия.

— Ты — другое дело. Впрочем, я не держу Бебия. Слово императора для меня закон.

Наместник жестом показал рабу, чтобы тот наполнил бокал. Раб вопросительно глянул на гостью. Клавдия молча указала на сосуд с калдой — вином, разбавленным ледяной водой, смешанной с медом и пряностями. Слуга молча исполнил приказание. Хозяину же плеснул воду в глиняную чашку, более уместную в вещевом мешке рядового легионера, чем на столе у одного из первых вельмож империи. Наместник заметил удивление во взгляде девушки.

— Эта кружка прошла со мной все военные кампании. Она для меня своего рода талисман. Знаешь, в ней любое пойло становится вкуснее вина, — он глянул в сторону, усмехнулся. — А всякой гадости мне пришлось отведать немало. Что же касается императора… Признайся, Клавдия, тебе, вероятно, пришлись не по вкусу крики черни, восхваляющей мое имя. Я понимаю — странно, приехав из Рима, где образованная публика и ленивый, жадный до развлечений плебс, без конца выкрикивают имя императора, услышать в Антиохии здравицы в иной адрес. Но это данность, к которой следует относиться разумно. Я хотел бы передать через тебя письмо Марку — говорят, он теперь нездоров, но я надеюсь, хворь отступит. Дело в том, что в Риме у меня много врагов, они не упускают случая, чтобы оклеветать меня, выставить каждое мое решение, поступок в невыгодном для меня свете. В письме я хотел бы еще раз и в самых решительных тонах подтвердить верность присяге.

В этот момент в атриум вбежал слуга и, поклонившись замер у колонны.

— Что там? — спросил наместник.

— Прибыл легат пропретор, а с ним гость из Рима.

— Что‑нибудь важное?

— Да.

Авидий развел руками.

— Прости, Клавдия, дела. Не беспокойся, я прикажу. Бебия вызовут, завтра он будет в Антиохии.