Маркитант Его Величества

— Вас приглашает господин… — Зенобия почему-то смутилась и низко опустила голову.

— Зачем?

— Не знаю…

На душе вдруг стало тревожно и муторно; Юрек нахмурился и спустился в обширную гостиную, обставленную превосходной мебелью в византийском стиле. Там был накрыт стол, за которым сидели сам Маврокордато, его родственник, который занимался составлением договоров и купчих, и Младен Анастасиевич. По их раскрасневшимся лицам было видно, что они вполне довольны переговорами, которые не грех спрыснуть добрым вином; похоже, и сам Маврокордато и его гости уже употребили его в изрядном количестве.

— А скажи мне, — обратился к Юреку грек, — тебе хотелось бы получить вольную?

Юрек заледенел. К чему эти слова?! Разве не ясно, что любой раб стремиться на волю как птица, заключённая в клетку? Впрочем, были и такие среди пленных, которые предпочитали служить доброму господину до конца своих дней, при этом считая, что им выпала необыкновенная удача. В особенности это относилось к пахолкам[26], прежде находившимся в услужении богатых польских шляхтичей, которые не считали их за людей и относились к ним как к рабочему скоту.

— Господин шутит… — сдержанно ответил Кульчицкий.

— Ни в коей мере. Просто хочу знать, как тебе живётся и работается у меня.

— Я всем доволен и очень вам благодарен за вашу доброту… — Юреку казалось, что где-то внутри у него натянута струна, которая вот-вот лопнет.

— Хороший ответ. Не так ли? — Маврокордато весело улыбнулся и посмотрел на сербского купца. — Уверен, он стоит тех денег, что вы за него готовы заплатить. Умён и оборотист. Он вам здорово пригодится.

Младен Анастасиевич, как показалось Юреку, облегчённо вздохнул и кивнул головой, соглашаясь с греком.

Кульчицкий всё никак не мог понять, о чём идёт речь. Неужели Маврокордато продаёт его сербу? Младен Анастасиевич, вроде, хороший человек, но разве заглянешь человеку в душу? А ну как серб перепродаст его кому-то другому, какому-нибудь зверю в человеческом обличье. Юрек уже привык служить толмачом и торговым посредником у Александра Маврокордато; он даже надеялся, что когда-нибудь сможет получить вольную за свои честные труды, чтобы продолжать работать на хозяина, но уже в другом качестве. А тут такое…

— Не буду тебя больше томить, — решительно сказал Маврокордато. — Господин Анастасиевич имеет желание выкупить Франца-Александра Кульчицкого из неволи. — Эту фразу он произнёс не без некоторого пафоса.

Юрек почувствовал, что пол уходит из-под его ног. Он даже схватился за буфет, чтобы не упасть. Серб хочет его выкупить?! Зачем, почему?! Уж не злая ли это шутка? Кульчицкий посмотрел на Младена Анастасиевича и понял, что Маврокордато говорит правду — взгляд серба был дружественный и открытый.

— Однако есть одно «но», — продолжил Маврокордато. — Свою свободу тебе придётся отработать в Белграде, в «Восточной Торговой Компании», о чём будет соответствующая запись в вольной. Естественно, в качестве толмача и, возможно, торгового представителя в других странах. Всего пять лет — и лети на все четыре стороны, как птица. Ну как, такие условия тебя устраивают?

— Господин… — Голос Юрека дрожал и срывался. — Не знаю, что и ответить. Я человек подневольный, как вы решите, так и будет… но всё-таки должен сказать, что искренне благодарен вам за то участие, которое вы приняли в моей судьбе.

— Эти слова ещё раз доказывают, что этот парень чертовски умён… — Маврокордато благожелательно улыбнулся. — Лучше не скажешь. Значит, ты согласен?

— Да!

— Что ж, документы готовы, осталось только засвидетельствовать их у кади[27] и занести в дефтер — реестровую книгу.

За окном раздался противный вопль муэдзина, но в этот момент он показался Юрию Кульчицкому небесным хоралом.

Глава 4 Гишпанец

Едва у Алексашки выпадало свободное время, он торопился на окраину Архангельска к своему, можно сказать, другу, который был почти вдвое старше юного Ильина. Он держал небольшую кузницу, и всегда ходил закопчённый, а если добавить, что кузнец был очень смуглый и черноволосый от природы, чем сильно отличался от поморов, то и вовсе понятно, почему товарищем Алексашки мамки пугали малых детей. «Леший, чисто тебе леший!» — судачили женщины и старались обходить кузницу десятой дорогой. Одни кликали кузнеца Федкой, другие — Вороном, а на самом деле его звали Федерико. Он был гишпанец[28]. Федерико служил матросом на каком-то иноземном судне и, оказавшись в Архангельске, сбежал на берег.

Что его подвигло на этот поступок, никто не знал, даже Алексашка, хотя между ними установились самые доверительные отношения. Архангельский воевода, боярин Хованский Пётр Иванович, отнёсся к беглому гишпанцу по-доброму — выписал ему соответствующие бумаги и разрешил заниматься кузнечным делом, в котором Федерико, как оказалось, был большим докой. Наверно, именно эта профессия помогла гишпанцу без проволочек получить нужные документы и быстро освоиться в Архангельске; мастеровые у поморов, исконных мореходов и рыбаков, всегда были на вес золота.