Маркиз де Карабас. Женитьба Корбаля.

– Клеветы! – Герниссак смертельно побледнел. Вспыльчивый уроженец Гаскони, гибкий, сильный и смуглый, как испанец, он дрожал от гнева. – Я, приятель, говорю о том, что мне известно, что я видел. И вот они видели, – широким жестом он указал на остальных беженцев. – Позвольте мне рассказать о вашем драгоценном графе Жозефе. Когда со всех сторон грозила опасность и на Киброне началась бойня, этот отъявленный трус бросил нас. Взял лодку и бежал на один из английских кораблей. Из-за его отсутствия условия капитуляции пришлось вырабатывать Сомбрею, Арману де Шеньеру и другим. Вы оправдываете подобное дезертирство?

– Оправдываю? Да я не верю в него.

Тогда обвинение поддержал другой офицер, человек средних лет по имени Дюмануар.

– Мы рассказываем вам о том, что видели собственными глазами. Оправдать его дезертирство, разумеется, нельзя. Но понять можно. Англия платит этому предателю; Англия больше всего желает гибели Франции. Теперь мы все это знаем. Ради чего еще Питт стал бы поддерживать бывшего республиканца и отказываться слушать предложения людей более достойных?

– Более достойных людей не было, – ответил Кантэн. – Приходившие к Питту ничего не могли предложить ему. Они просто скулили и попрошайничали.

– Так могут говорить только друзья Пюизе. Но когда все выяснится, то станет понятно, что вероломный Питт нанял его, чтобы окончательно погубить нас.

– Вы хотите сказать, что пока все не выяснится, вы предпочитаете верить этой чудовищной лжи. Подобное отношение делает честь вашему уму.

– Ба! – воскликнул Кадудаль. – Пусть они барахтаются в своем тошнотворном вареве. – Он тяжелым шагом вышел из зала, и Кантэн, полностью разделявший его отвращение, последовал за ним.

– Что теперь делать, Жорж? – спросил Кантэн.

Тогда Кадудаль не знал ответа. Но вскоре ответ продиктовали обстоятельства. В Кэтлегоне нечем было кормить армию и она начала быстро таять. Большинство шуанов разошлось по домам; другие, привыкшие к разбойной жизни, вернулись в свои лесные убежища. Среди последних были Кадудаль и три сотни его сподвижников – все, что осталось от многочисленного отряда морбианцев. Для Кадудаля не могло быть и речи о возвращении к мирной жизни. Если бы такой прославленный повстанец сложил оружие, для него это было бы равносильно самоубийству. Перед отбытием из Кэтлегона он объявил о своем намерении переправиться через Луару и соединиться с Шареттом и его вандейцами.

Кантэн, в чьи планы не входило отправляться в Вандею, остался с Сен-Режаном, который с сотней своих людей задержался в Кэтлегоне после того, как замок покинули шуаны. Необходимо было защищать и поддерживать размещенных в замке раненых. Он организовал вылазки за продовольствием, и только благодаря им остатки полка «Верные трону» получали хоть какую-то пищу. Кроме того, по настоянию Кантэна он послал несколько разведчиков за новостями, в основном, и прежде всего относительно мадемуазель де Шеньер и ее тетушки. Главной причиной задержки Кантэна в Кэтлегоне было мучительное беспокойство о судьбе Жермены. Не узнав, что с ней, он не мог думать о собственном будущем. Если бы не это, он давно покинул бы место, которое не вызывало у него ничего, кроме отвращения. Он постоянно чувствовал затаенную враждебность эмигрантов с тех пор, как горячо выступил на защиту Пюизе, и только страх перед его шпагой удерживал их от ее открытого проявления. Ощущая себя изгоем в обществе эмигрантов и глубоко презирая их, Кантэн общался только с Сен-Режаном и его людьми.

Дни шли за днями, и вести, поступавшие в Кэтлегон, не приносили утешения его обитателям.

Сомбрея и его эмигрантов в цепях отправили по этапу в Ванн, где ими теперь занимались представители Конвента Тальен и Блед. Роялисты сдались Гошу при условии, что им сохранят жизнь. Но политики отказались утвердить то, что сделали военные. На основании того, что эти люди в качестве эмигрантов были объявлены вне закона, их рассматривали как обычных военнопленных. Их группами приводили на суд и так же группами расстреливали на городском валу Ванна.

Однажды в Кэтлегон пришло известие о том, что престарелый епископ Дольский и четырнадцать священников казнены вместе с самим Сомбреем, Арманом де Шенером и еще несколькими их товарищами по оружию. Узнали в замке и о том, что около трех тысяч шуанов перешли на сторону республиканцев. То был, действительно, конец всех надежд, и жалкая горстка засевших в Кэтлегоне роялистов поняла, что бегство – их единственное спасение.

С отчаянием и гневом две сотни роялистов принялись обсуждать свое положение.

Однако Кантэн в этот день получил и утешительную весть. Тот же разведчик, что принес в замок страшный рассказ о расстрелах, передал молодому человеку письмо от мадемуазель де Шеньер.

Под видом торговца луком крестьянский парень добрался до Сен-Мало, где, пустив в ход всю свою хитрость, напал на след госпожи де Шеньер и ее племянницы. Он разыскал их и обнаружил, что они открыто, под своим именем, живут в доме булочника недалеко от квадратного замка.