Маркиз де Карабас. Женитьба Корбаля.

– Следует ли мне понимать, господин де Шеньер, что полученный вами удар является предметом разбирательства данного трибунала? – после некоторой паузы спросил Ла Уссэ, выразив в данных словах нечто большее, чем собственное тугоумие.

– Я полагал, что все сказал достаточно ясно, – нахмурясь, ответил Констан.

Большое лицо маленького человечка вытянулось. Он все еще колебался.

– Позвольте мне, сударь, осведомиться о природе ссоры, в результате которой он вам его нанес.

– Какое это имеет отношение к делу?

– На мой взгляд, некоторое отношение имеет. Если вас ударили во время ссоры, носившей сугубо личный характер…

Его грубо оборвали:

– Я не ссорюсь с подчиненными, сударь. Но коль вы спрашиваете, я отвечу. Ни о каких личных отношениях не может быть и речи. Господин де Морле нарушил субординацию. Он заявил мне о своем намерении покинуть Кэтлегон. Когда я запретил ему это и предупредил, что если он посмеет уехать без моего разрешения, я привлеку его к ответу за дезертирство, он повел себя самым возмутительным образом и ударил меня. Это видели все вы.

– Ах! – Ла Уссэ склонил голову. – В таком случае, я выполню ваше распоряжение.

Он занял место за письменным столом и дал знак офицерам расположиться вокруг.

Рядом с пленником остался один Дюмануар.

Тогда сохранявший полную невозмутимость Кантэн задал председательствующему вопрос.

– Во время фарса, который вы намерены разыграть, будет ли мне позволено иметь рядом с собой друга? Полагаю, в этом нет ничего необычного.

– Разумеется. Вы можете назвать любого из присутствующих, чтобы он выступил на вашей стороне.

– Я предпочел бы, чтобы мой выбор не ограничивался столь узким кругом. Я вправе просить об этом. Не припоминаю, чтобы эти господа проявляли ко мне дружеские чувства.

– Можете назвать любого по своему усмотрению, – согласился Ла Уссэ.

– Благодарю вас, сударь. Может быть, кто-нибудь из присутствующих здесь господ окажет мне любезность найти Сен-Режана и привести его сюда.

Констан откинул голову, словно его ударили.

– Сен-Режана? Крестьянина? Это недопустимо. Вам придется ограничить выбор своими братьями офицерами из полка. «Верные трону».

– Я не слишком доверяю их братским чувствам, – спокойно ответил Кантэн. – На основании какой статьи устава я должен ограничить ими свой выбор?

Председательствующий поежился под его жестким, холодным взглядом и взглянул на неуклюжую фигуру стоящего рядом Констана.

– Если арестованный настаивает, едва ли мы можем отказать ему. Но я надеюсь, что настаивать он не будет. У него должно хватить такта признать, что Сен-Режан, шуан, крестьянин и… хм… ему вряд ли пристало представлять урожденного дворянина перед членами трибунала – такими же дворянами, как обвиняемый.

– Конечно, нет, – сказал Констан.

– Урожденный дворянин, господин председательствующий, премного признателен за эти слова. Но именно за то, что господин де Шеньер отказал мне в праве носить звание дворянина, я и сшиб его с ног, как поступил бы на моем месте каждый из вас.

– Черт возьми! – в гневном нетерпении воскликнул Констан. – К чему защитник, когда и без того все ясно? Что может оправдать удар, которому вы были свидетелями? Этот фигляр даром тратит наше время. Давайте продолжать!

– Как вы спешите подвести меня под расстрел.

Под повелительным взглядом Констана Ла Уссэ сурово покачал головой.

– Право, сударь, выяснять здесь нечего, если конечно вы не станете отрицать вторую часть обвинения нашего командира, иными словам, то, что вы намеревались покинуть замок и высказали неповиновение, когда вам было это запрещено.

– Если, – сказал Кантэн, – мы не будем соблюдать процедуру, то все, что здесь происходит, превратится из суда в обыкновенную болтовню. Обращаясь к вам не как обвиняемый, а как офицер к офицеру, господин Ла Уссэ, я могу сказать, что поставил господина де Шеньера в известность о моем намерении сегодня вечером покинуть Кэтлегон с отрядом Сен-Режана.

– С отрядом Сен-Режана? – крикнул Констан. – Вы ничего об этом не говорили.

– Правильно. Я решил предоставить Сен-Режану сообщить вам об этом, если он сочтет нужным.

– Вы признаете, что когда господин де Шеньер отказал вам в разрешении на отъезд, вы его ударили? – спросил Л а Уссэ.

– Когда он отказал, да. Но не потому что отказал, а из-за того, в каких оскорбительных выражениях он это сделал.

Было заметно, что собравшиеся в библиотеке неприятно поражены известием о том, что отряд Сен-Режана, в котором эмигранты привыкли видеть свою единственную защиту, собирается их покинуть. Остающиеся двести человек будут абсолютно беспомощны без поддержки в виде сотни шуанов Сен-Режана. Более того, они понимали, что только на особую военную тактику шуанов, на их прекрасное знание страны и на их быстроту могут рассчитывать эмигранты в минуту крайней опасности. Всеобщее негодование, вызванное угрозой подобного дезертирства, высказал Герниссак.