Маркиз де Карабас

– Есть еще сам гонец. Сказавшись жителем Жослэна, он вам солгал. Я узнал в нем грума из Кэтлегона. Его зовут Мишель.

Стоило собравшимся в библиотеке понять, что имел в виду Кантэн, как все словно онемели. Белланже охватила такая ярость, что он на время забыл о своем высокомерии.

– Во имя всех святых! Что вы говорите?

– Все весьма просто, – сказал Констан. – Похоже, нам предлагают поверить не только в то, что здесь есть предатели, но что предатель этот не кто иной, как сама госпожа виконтесса. Вы смеете обвинять ее?

– Я никого не обвиняю. Я просто констатирую факт. Вам решать, кого он обвиняет.

– Факт? – вспылил Констан. – Вы кто, глупец или негодяй? Вы сами заблуждаетесь или вознамерились обмануть нас?

– Если вы выберете последнее, я знаю, что вам ответить. А пока у меня есть средство, способное пришпорить вашу сообразительность, хоть я и предпочел бы не прибегать к нему. Однако вы не оставляете мне выбора.

Какому чуду, господин де Шеньер, вы обязаны тем, что госпожа виконтесса сумела предоставить вам приют в Кэтлегоне? Несмотря на то, что за вашу голову была объявлена награда, вам удалось прожить здесь несколько недель и избежать ареста, как это получилось? Благодаря каким заслугам госпожи де Белланже перед Республикой ее дом пользуется неприкосновенностью? Найдите ответ на эти вопросы, присовокупите его ко всему остальному и судите сами, не подтверждаются ли мои опасения относительно того, что приглашение в Кэтлегон было приглашением в западню, а мифические вандейцы использованы в качестве приманки.

– Раны Господни! Это слишком! – не на шутку разъярился Белланже. – Вы, должно быть, с ума сошли. Ваши нападки на жену затрагивают честь мужа.

– Я просто излагаю факты, неопровержимые факты, к которым было бы неплохо присмотреться.

За исключением Кадудаля, очередным проклятием изъявившего полное согласие с Кантэном, все пришли в ужас. Тэнтеньяк попробовал урезонить молодого человека.

– Мой дорогой Кантэн, это совершенно невероятно.

– Для меня это не более невероятно, чем существование вандейцев и республиканского войска под командованием Груши. Уверя вас, господа, я не верю, что хоть один республиканский солдат находится по сю сторону Орэ.

– Вы должны отказаться от своих слов, – вскипел Белланже, – даже если для этого потребуется обнажить против вас шпагу.

– Шпага еще никогда ничего не доказывала, – сказал Тэнтеньяк. – К чему лишние ссоры? Но мы отклоняемся от нашего предмета и говорим о вещах, которые сейчас меня нисколько не интересуют. С меня довольно. Остальное может подождать.

– Такое дело не может ждать! – выпалил Белланже.

– Разумеется, нет, – поддержал виконта Констан. – Здесь самым возмутительным образом задета честь господина де Белланже.

Кантэн рассмеялся в лицо Констану, чем поверг в шок все общество.

– Не слишком ли обожгли пальцы те, кого вы подрядили таскать для вас каштаны из огня?

Обезумевший от справедливого намека Констан занес было руку для удара, но Тэнтеньяк бросился между ними.

– Ни слова больше! До чего мы опускаемся? Силы небесные! В интересах десяти тысяч человек мы пытаемся доискаться до истины, а вы своей ссорой все запутываете. Совещание закончено. Вам известно мое решение и остается выполнять его. Можете идти. Кантэн, будьте любезны остаться.

Однако Белланже уходить не собирался.

– Еще ничего не закончено. Я не могу подчиниться вашему распоряжению.

Констан поддержал бы его, но Тэнтеньяк, окончательно потеряв терпение, властным жестом велел всем удалиться. Ла Уссеэ, Ла Марш и Кадудаль подчинились, и несговорчивой парочке пришлось последовать их примеру. Последними словами Констана была неприкрытая угроза, брошенная командиру.

– Раз вы отказываетесь слушать, Тэнтеньяк, вам придется взять на себя все последствия. Кроме вас есть еще и другие; они не откажутся, они поймут, что долг призывает нас в Жослэн.

– Болван, – сказал Тэнтеньяк, когда дверь, наконец, закрылась. – До его ослиных мозгов не дошло ничего из того, что вы говорили. Вы слышали его. Он все еще произносит высокопарные речи про Жослэн и этих предполагаемых вандейцев. Возможно, фактов у вас не так уж и много, и каждый из них в отдельности звучит не слишком убедительно. Но все вместе взятые они составляют пренеприятный клубок, – он устало опустился на стул. – Вы все нам сказали или есть что-нибудь еще?

– Полагаю, вы догадались, что Гош любовник виконтессы?

– Боже правый! Вы делаете такой вывод на основании остального?

– Напротив. На этом основании я делаю вывод об остальном.

Кантэн рассказал обо всем, что ему было известно, и поверг шевалье в еще большее уныние.

– Понятно, – проговорил он. – А Белланже? Какова его роль в этом деле?

– Роль глупца и рогоносца, настолько уверенного в своей неотразимости, что броню его самовлюбленности не способна пробить даже ревность.

Они долго говорили об этом и проговорили бы еще дольше, если бы не вернулся Кадудаль.

Он задыхаясь ворвался в библиотеку. Лицо его пылало.