Маркиз де Кюстин и его «Россия в 1839 году»

«Среди самых цивилизованных стран я вижу некоторые государства, которые обладают властью только над своими подданными, да и то обретающимися лишь в небольшом числе. Государства сии не имеют никакого веса в мировой политике. Их правительства заслужили всеобщее признание не славой завоеваний, не тиранической властью над иными народами, но благодаря мудрым законам и общеполезному правлению; имея такие блага, небольшой народ не покорит, конечно, весь мир, но зато может стать для него путеводным светочем, что во сто крат предпочтительнее /.../. В нашей стране все еще живо обаяние войны и завоеваний, несмотря на уроки, полученные от Бога Небес и божества земли — своекорыстия /.../.

Я надеюсь еще дожить до ниспровержения сего кровавого идола войны и грубой силы. Любой территории и любой власти достаточно, если есть мужество жить и умереть за истину; если стремишься искоренить ложь и готов пролить кровь в защиту справедливости.

И не алчные взгляды на соседей приносят народам всеобщее признание, а лишь обращение внутрь себя и развитие самих себя духовными и материальными средствами цивилизации. Подобные заслуги столь же превосходят пропаганду меча, насколько добродетель выше любой славы.

Однако такое распространенное выражение, как «первоклассная держава» применительно к национальной политике еще долгое время будет оставаться источником бедствий для всего мира»54.

VL ОТКЛИКИ

«Россия в 1839 году» наконец-то увидела свет в мае 1843 г. — почти через четыре года после поездки Кюстина. Как уже говорилось, она сразу получила всеобщее признание. Ее официальный издатель Амио за три года выпустил четыре тиража. В Брюсселе contrefacteurs? (по выражению Кюстина) — Societe Typographique Beige — еще четыре, до того, как Амио добрался до второго издания (они были копиями первого, но с микроскопическим, почти нечитаемым шрифтом). Английские, немецкие и датские переводы последовали невероятно быстро для того времени, когда еще не существовало пишущих машин. Через два или три года Кюстин мог подсчитать, что было продано, по меньшей мере, 200 тыс. экземпляров. И подобный успех, как это ни поразительно, судя по всему, почти совсем не был связан с появившимися рецензиями[22].

Реакция периодической прессы осложнялась рядом обстоятельств. Прежде всего тем, что там, где были наиболее компетентные рецензенты, то есть в самой России, книга была официально запрещена для ввоза, продажи и публичного обсуждения. Поэтому не могло быть и речи о русских журналах.

Мнение образованной части русского общества может быть понято лишь по отдельным высказываниям в письмах или с чьих-то слов, дошедших до нас в исторических свидетельствах. Все они показывают, что лишь очень немногие восприняли книгу Кюстина без возмущения или недовольства; большинство увидело в ней смесь недостоверного с той правдой, которая всегда неприятна. Трудно сказать, что из этого было хуже. Общий ее тон раздражал, а подробности напрашивались на опровержение.