Маркиз де Сад

Увиденное им во Флоренции во время путешествия не могло ни оказать на него должного впечатления, ни зачаровать его. Вид белокурой красавицы Тициана во дворце Медичи вызвал у него чувственный восторг, о чем он написал в своем дневнике. Что касается Венеры Медичи, он не спеша, с фетишистским наслаждением описывает прелести ее груди и ягодиц. Но с неменьшим восторгом рассматривает маркиз и восковую фигуру девушки, которую можно вскрыть с тем, чтобы исследовать анатомию. Подобно Родену, кровожадному хирургу из «Жюстины», Сад был в состоянии проникать в секретные механизмы женской красоты.

Большое впечатление на него оказали восковые работы. Эта форма искусства позволяла моделировать натуральные трехмерные ужасы, которые не могли быть исполнены в действительности. Особое впечатление произвела на него серия фигур, изображавших процесс разложения человеческого тела после смерти и до полного исчезновения. Эта тема без конца, если не сказать, навязчиво, муссировалась в «Жюстине» и «Жюльетте». Кроме того, интерес Сада вызывали произведения искусства с сексуальными акцентами. С восхищением любовался он гермафродитом античного мира и Приапом, на котором, как напоминал он Рене-Пелажи, благочестивые дамы античности могли посидеть, чтобы выразить свое религиозное рвение.

Интерес маркиза к изображению распада и разложения является не таким патологическим, как может показаться. Новый век готики утвердился в середине семидесятых годов восемнадцатого века, что нашло выражение в прозе, поэзии и искусстве. В Англии почти за шестьдесят лет до этого поэтический вкус к сценам «вздохов покаяния и одиноких страданий» определил Александр Поп в «Элоизе к Абеляру», панораме, весьма далекой от роскоши и определенности канонов неоклассицизма, с иными акцентами:

Гроты и пещеры, ужасных полные шипов!

Святые мощи! У которых девы свой
неусыпный караул несут.

Здесь даже статуи святых рыдать умеют!

В 1794 году вкус среднего читателя, который Джейн Остин назвала в свое время «ужасным», заставил одну из английских романисток, позже восхваляемую Садом, миссис Анну Радклиф, в своих «Загадках Юдольфо» для придания произведению готического эффекта использовать восковые фигуры. Сюжет целиком и полностью строится на находке — полусъеденном червями трупе, — сделанной героиней в аппенинском замке дядюшки Монтони. Ужас и напряжение ситуации спадают только тогда, когда выясняется, что находка является всего лишь убедительной восковой имитацией, своего рода обманом, как, впрочем, и предполагаемое злодейство ее дяди.

Впечатления, полученные Садом во время итальянского путешествия, нашли отражение в его собственном литературном творчестве. Рим и Неаполь воссозданы им на страницах «Жюльетты». Готический налет, ярко выраженный в его повести «Лауренсия и Антонио», включенной им в «Преступления из-за любви» (1800), действие которой разворачивается в шестнадцатом веке, является результатом неизгладимого впечатления, оставленного экскурсией, предпринятой им из Флоренции в монастырь Валломброза.

«Прибыв в это уединенное, укромное место, укрытое в чаще темного леса, куда едва пробивались солнечные лучи, где отовсюду веяло религиозным ужасом, столь желанным для чувствительных душ, Лауренсия не могла не разразиться слезами… Злодейства всегда совершаются в таких мрачных местах. Сумрак узких лощин, поразительная торжественность лесов окружают преступника завесой загадочности и с новой силой вдохновляют его на осуществление задуманных им планов. Ужас, вселяемый этими лесами в души, неуклонно толкает их на те действия, которые имеют ту же тревожную окраску, которую природа придает этой местности. Можно сказать, что эта бездушная природа порабощает каждого, кто созерцает это ее настроение, толкая на безнравственное поведение, внушаемое ею».

Не удивительно, что именно такое окружение было выбрано в качестве места заточения героини, где ее содержат до приведения в исполнение отсроченного смертного приговора. В ожидании кровосмесительного насилия, она собственной кровью пишет сонет Петрарки.