Маркиз де Сад. Великий распутник, скандальный романист или мечтатель-вольнодумец?

«Я бы настоятельно советовал мадам Бриссо, не вдаваясь притом в подробные объяснения, отказывать ему [маркизу де Саду – Авт.], если он потребует у нее девиц легкого поведения, чтобы поехать с ним в его маленький домик».

Чтобы было понятно: мадам Бриссо была владелицей одного из борделей, известного всему «веселому» Парижу.

А вот отрывок из донесения Луи Марэ от 16 октября 1767 года:

«Мы очень скоро услышим ужасные вещи о господине де Саде».

Дональд Томас в своей книге о маркизе де Саде пишет:

«Ходили слухи, что для своих развлечений в «petite maison» в Аркейе Сад использовал не только девушек, но и мальчиков. Хотя они вполне могли помогать ему с девушками из предместья Сент-Антуан, имелись все основания подозревать Сада в бисексуальности, проявления которой вскоре стали более заметны. Ля Мьерр из Французской академии однажды на вечере оказался сидящим рядом с Садом, которого назвал «одним из тех очаровательных людей, главное достоинство которых состоит в том, чтобы развлекать мужчин и утомлять женщин рассказами о сексуальных победах, порой реальных, но большей частью вымышленных». Ля Мьерр более чем достаточно узнал своего соседа, когда тот, повернувшись к нему, как бы между прочим поинтересовался, кто в академии самый красивый мужчина. На что Ля Мьерр холодно ответил: «Никогда не думал на сей счет. Лично я всегда полагал, что вопрос мужской красоты находится в сфере интересов того типа людей, имена которых в приличном обществе не произносятся». Снобу горячо зааплодировали те, кто считал, что Сад к использованию пола противоположного присовокупил развращение лиц одного с ним пола».

Подобное «свидетельство» одного человека не может считаться надежным доказательством. Как говорили еще древние римляне, «Testis unus, testis nullus» – один свидетель – это не свидетель. Тем не менее приходится констатировать, что к концу 1764 года 24-летний маркиз де Сад уже снискал себе такую репутацию, что большинство «приличных» публичных домов Парижа отказывалось открывать перед ним свои двери. Понятно, что это произошло не без содействия полиции и того же инспектора Луи Марэ. Понятно также, что хорошая репутация – это удавка желаний, и что безупречную репутацию можно иметь и среди людей, ни на что не годных. И вообще, правильно говорят, что репутация – это всего лишь устоявшаяся сплетня. Но все это элементы полемики, а в любой полемике важны не красивые словосочетания, а факты. А реальный факт заключался в том, что, несмотря ни на что, в 1764 году Рене-Пелажи родила от маркиза ребенка (правда, к сожалению, мертвого, после чего она слегла в постель), а очень скоро пара подарит мадам Кордье де Лонэ де Монтрей трех внуков.

* * *

Да, оказавшись на свободе, маркиз де Сад снова завел себе любовниц и вновь начал бравировать своими связями с ними. Наверное, это были попытки забыться, но они не приводили к желаемому результату. Просто мимолетные любовные встречи не оставляли после себя ничего, кроме скуки и отвращения к женщинам, так легко продающим свое тело за деньги. И со временем маркиз стал испытывать к ним не просто презрение, но и настоящую ненависть, ведь все эти актрисы и проститутки не могли заменить ему его Анн-Проспер. А необходимость вести супружескую жизнь с навязанным ему «заменителем любимой женщины» лишь усиливала в нем чувство протеста. И, кстати, не Фрейд ли говорил, что «мир фантазии представляет собой «щадящую зону», которая создается при болезненном переходе от принципа удовольствия к принципу реальности»? И не он ли утверждал, что все мы в глубине души считаем, что у нас есть основания быть в обиде на судьбу и природу за ущерб, нанесенный нам в юности; и все мы требуем компенсаций за оскорбления, нанесенные нашему самолюбию? И именно отсюда, по мнению австрийского основателя психоанализа, проистекает претензия на исключительность, «на право не считаться с теми сомнениями и опасениями, которые останавливают остальных людей».

Скандальная история с мадемуазель Бонвуазен

И вот наш герой стал уходить в этот «мир фантазий», в эту «щадящую зону», скрываясь там от малоприятной для него реальности. Как следствие, в июле 1765 года он приехал в Лакост[5] вместе с танцовщицей Бовуазен, которую выдал за свою жену. Приехал он по делам: замок, возведенный из блеклого провансальского камня и стоявший, возвышаясь над деревней, на вершине холма, приходил в упадок и требовал разумного руководства.

Мадемуазель Бовуазен выглядела настоящей красавицей и находилась на содержании у графа дю Барри. Она училась балетному мастерству с целью последующих выступлений в «Гранд-Опера», но, как говорили, ее искусство на сцене серьезно уступало тому что она умела делать в спальне.

Поэтому, собственно, маркиз де Сад и выбрал ее, хотя, если по справедливости, то он и сам мог бы кому угодно преподать уроки в этой области.