Маркиза де Помпадур. Три жизни великой куртизанки

Мадам д’Этиоль, естественно, восприняла все эти события как сигнал к действию.

* * *

После смерти герцогини де Шатору Людовик XV несколько растерялся. Разумеется, никто не сомневался в том, что рано или поздно он обзаведется новой пассией. Назывались и имена возможных кандидаток на эту роль. Их было немало, и начали даже составляться целые группы в поддержку той или иной герцогини, маркизы или графини. Но время шло, а король, казалось, свято хранил память о Марии-Анне. Так продолжалось несколько месяцев.

Не помогали ни охоты, ни государственные дела. Тоска… Король никого не желал видеть и все чаще стал запираться в своем великолепном замке Трианон, где предавался глубокой скорби и печали. Людовик XV определенно не знал, где искать новую любовницу, достойную предыдущей.

Придворные дамы, почувствовав это, перешли в решительное наступление. «Ах, ах! Король скучает, какое несчастье, на него больно смотреть…» Коридоры Версальского дворца как по мановению волшебной палочки наполнились разного рода красотками, любыми способами пытавшимися привлечь внимание тоскующего короля. Кто-то делал вид, что «случайно» разорвалось декольте, кто-то «будто по неосторожности» вздергивал юбки, чтобы продемонстрировать свои соблазнительные ножки, кто-то банально распространял лестные слухи о своем темпераменте и любовном опыте.

* * *

Помимо короля, смерть герцогини де Шатору очень расстроила еще одного человека. Это был Луи-Франсуа-Арман дю Плесси, герцог де Ришелье.

Мы уже несколько раз упоминали имя этого человека, и теперь настало время рассказать о нем подробнее. В год смерти герцогини де Шатору ему исполнилось сорок восемь лет. Каким же он был, этот носитель столь знаменитой фамилии? Его дедушка был сыном сестры того самого легендарного кардинала де Ришелье, первого министра короля Людовика XIII, которого все знают по произведениям Александра Дюма. Проще говоря, наш де Ришелье был внучатым племянником того де Ришелье, и это открывало ему любые двери. В четырнадцать лет его представили королю, а в девятнадцать, после смерти отца, он наследовал его герцогский титул.

Жизнь этого человека была полна приключений: он был несколько раз женат и трижды сидел в одиночной камере в Бастилии, и все потому, что обладал удивительным темпераментом и менял любовниц, как перчатки.

Герцог де Ришелье состоял в родственных связях с такими древними дворянскими родами, как де Гизы, де Ноайи и де Фронзаки, и был исключительно влиятельным человеком. Он был и главным камергером, и дипломатом, и почетным академиком, и пэром Франции, и генерал-губернатором Лангедока, а с некоторых пор — еще и маршалом. А еще у него была репутация «укротителя всех женщин» (так его называл в своих «Мемуарах» его приятель, президент Парижского парламента Шарль Эно) и «Дон Жуана, лишенного каких-либо стеснений» (так его называет современный биограф Ольга Вормсер). Вольтер о нем писал:

Индюшка в чесноке, сеньор, пропахший амброй,
Вот ужин специфический поставлен на поднос:
Лишь только Ришелье наш хоть вдалеке появится,
Вы прикрывайте сердце и зажимайте нос.

Лучшей характеристики этому беспринципному карьеристу и сердцееду не придумать.

После смерти герцогини де Шатору герцог де Ришелье пребывал не столько в большой печали, сколько в еще большем страхе. Дело в том, что у герцогини де Шатору, задушевного друга герцога, женщины, на честное слово которой он всегда мог положиться, в особом портфеле хранилась вся его переписка с ней, и в этой переписке де Ришелье давал ей множество весьма интимных и даже циничных советов относительно короля. Почти все советы были направлены против хорошо известных герцогу королевских слабостей. Ведь он считал так: чтобы прекрасная фаворитка могла держать короля в «ежовых рукавицах», гораздо практичнее было использовать до поры скрытые пороки Людовика XV, нежели его всем известные добродетели. Итак, в этой переписке короля отнюдь не щадили, и если бы этот портфель случайно попал в руки Его Величества, то Луи-Франсуа-Арман очень легко мог бы лишиться его благорасположения.

Герцог де Ришелье так боялся, что на всякий случай уехал из Парижа и начал молиться:

— Господи! Не допусти, чтобы король нашел портфель герцогини!

Король, однако, ничего не нашел или, быть может, притворился, что ничего не нашел. Поэтому герцог де Ришелье, не слыша ни слова об этом портфеле и не получив никакого тайного повеления себе от короля, успокоился и возвратился в Париж, где король, которого рассказы герцога всегда чрезвычайно занимали, принял его гораздо ласковее, нежели об этом можно было даже мечтать.