Марксизм как стиль

Второй раз сел пожизненно уже как партизан—RAFовец. Сейчас Юншке вспоминает о свинцовых днях: “Ты становишься городским партизаном, перекрасив волосы живешь в незнакомой квартире под чужой фамилией, изучаешь план операции, готовишь себе и другим еду. На водосточной трубе, на почте, в банке – твое фото, тебя разыскивают, ты угроза для Системы. Вместе со своей подружкой ты следишь по ночам за полицейскими машинами с антеннами, в свою очередь выслеживающими тебя. Иногда появляется Ульрика, её не узнать из-за пепельного парика, платка, темных очков и джинсов в обтяжку. – Обожаю зиму – говорит она – рано темнеет и даже днем ты почти не узнаваем».

«Внутри взрыва, за ничтожно малое для нас время, возникают разумные системы такой сложности, которые ни при каких условиях невозможны в привычной нам, длительной реальности. Бомба это куколка, в которой они таятся. Возможно, мы существуем только за тем, чтобы взрывать» – записывал в дневнике примкнувший к РАФ физик. Его товарищи критиковали такое понимание. Посмертно дневник был опубликован в журнале «Бесплатный мир».

Другой активист был исключен из РАФ за то, что использовал для пропаганды «реакционный» немецкий миф о Зигфриде. Претендующий на трон кузнец – пролетариат, дракон – буржуазное государство, кровь дракона на губах и коже кузнеца – опыт вооруженного сопротивления, Нибелунги с их проклятиями – фашистское (или феодальное) прошлое, которое всего лишь замаскировано, но не изжито, сокровища Нибелунгов – собственность, требующая экспроприации.

Особенно такая расшифровка не нравилась Гудрун, ведь её имя совпадало с Кримхильдой.

На пожелтевшей обложке сборника их заявлений, подаренного мне немецким телережиссером, империалистический орёл с герба Федеративной Республики перечеркнут эмблемой РАФ – пятиконечной звездой с коротким автоматом внутри. Телережиссер всю жизнь скрывает своё членство в нигде не зарегистрированной немецкой коммунистической партии. Но скрыть, что ты привлекался в 1970-ых за «укрывательство и не доносительство» от работодателя нельзя.

После нескольких месяцев их войны, у товарищей из РАФ были автомобили с дублированными номерами, печати полицейских и станки для печатания любых паспортов. Чаще, впрочем, выручала не техника, а находчивость, отличающая людей, излеченных от гипноза Системы.

«Кто из вас оправданный Томми Вайсбекер?» – спросили двух боевиков сразу после суда. Осужденный Генрих фон Раух улыбнулся шире, жандармы это превратно поняли и немедленно его отпустили. Через час оставшийся за решеткой Томми напомнил, что вообще-то суд оправдал сегодня его. РАФ считали Систему идиотской машиной эксплуатации, не различающей отдельных людей, и не ошиблись. Правосудие это театральная сторона эксплуатации. Впрочем, в будущем Система поручит машинам различать людей по сетчатке глаза и другим биометрическим данным.

Они казнили медиамагнатов и многих других, с удовольствием передразнивая бюрократические рассуждения о неотвратимой справедливости, уполномоченной народом.

Бомбами против семей законников РАФ отвечали на карцерные пытки своих товарищей. Фриц Тойфель ввел в обычай блевать на стол дознавателя, когда вам задают вопросы. Свой приговор в суде он слушал, встав на голову, иначе ему было непонятно обвинение.

К Иордану, чтобы стать там другими. Воодушевленные первым успехом, тридцать наиболее надежных герильерос отправились повышать мастерство в Палестину по приглашению Абу Хассана, тогдашнего лидера арабских повстанцев.

В Бейруте их задержали прямо в аэропорту, т.к. вместо документов у большинства оказались неправдоподобные самодельные бумажки, но гостеприимные боевики Абу Хассана взяли аэропорт штурмом и увезли всех к себе на иорданскую базу. В горах, напялив камуфляж, береты и палестинские платки, покрасив черным, «под арабов», волосы и брови, RAF месяцами тренировались в стрельбе из всех видов оружия. Модник Баадер был единственным, кто отказался от зеленой формы и так и ползал по камням в замшевых брюках, отчего к концу обучения выглядел настоящим панком, хотя панков тогда еще не было. Майнхоф чуть не угробила товарищей, неумело обращаясь с «лимонкой». В этой дикой местности девушки тосковали по привычной кока-коле и сэндвичам, их беспокоил ночной вой собак. В остальном всё двигалось по плану: марш-броски, семинары: «Ограбление банка», «Уход от преследования», «Побег из тюрьмы». Жили коммуной в одном доме. Из личных вещей только одежда в тумбочке и автомат – у каждого над кроватью. Потом палестинцы мягко попросили немецких друзей вернуться домой: во-первых не умеют экономить патроны, во-вторых «развращают наших детей» – RAFовцы устроили на крыше нудистский пляж, а в лагере тренировалось немало местных подростков, будущих «живых бомб». Им такое зрелище не полагалось.