Марксизм в эпоху II Интернационала. Выпуск 1.

Немецкой социал-демократии повезло в том смысле, что она могла оказывать влияние на политическую эмиграцию, на центры, в которых сосредоточивалась революционная интеллигенция. В то время в Цюрихе печатался «Социал-демократ», проникавший оттуда нелегально в Германию; тогда же там обосновались молодые «марксисты» из немецких социал-демократов. Сочетание легальной деятельности, проводимой в Германии избирательными организациями, парламентской фракцией, с организованной за рубежом нелегальной публицистической деятельностью было настолько удачным, что в 1890 году немецкая социал-демократия стала самой сильной политической партией Германии по количеству получаемых голосов. Были отменены антисоциалистические законы. Новый император начал задумываться над тем, что «социальный вопрос» не такая уж фантазия, а старик Бисмарк заплатил отставкой за, казалось, намечавшийся во внутренней жизни Германской империи сдвиг. Между 1890 годом и концом столетия находится период максимального влияния немецкой социал-демократии и пропагандируемых ею идей. Все позднее возникшие социалистические партии открыто подражают немецкой социал-демократии в формах работы, в программе и теории [19].

Дискуссия о ревизионизме была первым значительным в истории марксизма сбоем в его распространении через немецкую социал-демократию. Она имела большое значение и оказала глубокое влияние внутри самого рабочего движения и в рядах не только европейских социалистических партий. Она снизила интерес к марксизму в ряде стран, особенно романского региона (например, в Италии и во Франции), в связи с отказом от тех теоретических акцентов, которые проистекали из этой дискуссии [20]. В частности, она в дальнейшем ускорила раскол между «ортодоксальным» и еретическим секторами, раскол, с которым параллельно под воздействием социальных, политических и экономических проблем начала нового века возникла широкая идеологическая основа той реформистской политики, которую новое поколение руководителей взяло на вооружение и проводило вплоть до периода между двумя мировыми войнами. С другой стороны, дискуссия о ревизионизме произвела в ряде стран эффект другого порядка: она привлекла внимание общественности во всем мире к тематике марксистских дебатов, еще более расширив и преобразив саму сферу распространения и популяризации марксизма, выходящего за рамки своего отношения к рабочему движению.

Но то или иное влияние, международный авторитет, способность обусловить или по крайней мере ускорить такой сложный и сочлененный процесс, как формирование идеологии современного рабочего движения, невозможны, если содержание политических и организационных достижений не является воплощением определенного учения, совокупности идей, теоретического фундамента.

Известный представитель катедер-социализма Адольф Вагнер в сентябре 1892 года указывал участникам съезда евангелических общин на то, что немецкая социал-демократия в своей Эрфуртской программе, явившейся плодом длительной и сложной разработки, так сказать, научно обосновала свои требования и была способна доказать необходимость своего существования на основе новейших и ведущих тенденций современной науки.

«В своей теоретической, принципиальной части, – писал Вагнер, – новая программа по форме и содержанию является синтетическим сведением материалистической теории Маркса о законах развития современного общества к тенденции извлечь из этой теории практические выводы для обоснования соответствующих требований» [21].

И действительно, Эрфуртская программа распространялась не просто как политический документ, а главным образом как текст, содержащий резюме, конечную цель марксистского учения. Она была создана авторитетнейшими представителями марксизма на основе продолжительнейшей дискуссии, после сложнейших переговоров внутри самой партии. Тем или иным образом в ней приняли участие Энгельс, Каутский, Бебель, Либкнехт. В результате получился ряд формулировок, вскрывающих, правда, в аподиктической форме преобладающие в капитализме тенденции к обострению противоречий и указывающих пролетариату ту цель – социализм, – которую ему предстояло достигнуть на основе «естественной необходимости», то есть совокупности железных законов развития.

Кроме текста программы, обошел весь мир и комментарий Каутского, переведенный по меньшей мере на 16 языков (только за предшествующий первой мировой войне период) и представляющий собой, по существу, парафразу последних глав первой книги «Капитала», имеющих действительно «исторический» характер.