Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск первый

Рассмотрим некоторые из тех немногих случаев, о которых у нас имеются достоверные данные. Центральный Комитет КПГ, избранный в начале 1919 года, на 83 процента состоял из интеллигентов. В составе же ЦК, избранного сразу после Галльского съезда, было уже 46 процентов рабочих и 38 процентов интеллигентов. В последующие годы соотношение продолжало изменяться не в пользу последней: в 1924 году это 50 процентов против 31 процента, в 1927 году – 58,5 процента против 17,6 процента, а в 1929 – 69,4 процента претив 13,9 процента. Неизменной в эти годы оставалась доля служащих и ИTP (колебавшаяся между 12,5 и 16,6 процента), тогда как крестьяне отсутствовали вовсе. В составе партаппаратчиков, то есть в более широких рамках, число рабочих было еще выше, а процент интеллигенции еще ниже, тогда как число представителей других категорий было выше, хотя и незначительно. В период между 1924 и 1929 годами среди рабочих слегка возросла доля неквалифицированных по сравнению с квалифицированными. После 1929 года резко возросло число безработных (рабочих). В конечном итоге в Германии решительный перелом произошел после Галльского съезда, когда в КПГ влились рабочие из НСДПГ. Кампания за большевизацию еще больше усилила уже действовавшую тенденцию: с утверждением организационного построения партии на основе ячеек она прочно и надолго закрепилась на фабриках и заводах (в этом смысле тезис об усилении «профессиональной партийной бюрократии» кажется мало убедительным). Окончательный удар влиянию интеллигенции нанесло исключение «примиренцев».

История руководящей группы ФКП аналогична, хотя здесь решительный перелом произошел как будто в 1923 – 1924 годах. Между съездами в Марселе (1921) и в Лилле (1926) число рабочих в Центральном Комитете партии возросло с 12,5 процента до 48,7 процента; этот процент почти столь же интенсивно продолжал возрастать и в последующие годы: в 1929 году рабочих было 69,5 процента от общего числа членов Центрального Комитета, в 1932 году – 76,5 процента. Представительство интеллигенции, резко упавшее в первой половине 20-х годов, впоследствии сохраняется на низком, но постоянном уровне: в Политбюро, состоявшем между 1926 и 1937 годами из 6 – 11 членов, интеллигенция представлена по крайней мере одним членом, точно так же как в его составе всегда есть один ремесленник или один служащий. В ФКП крестьяне тоже не входят в руководящие органы высшего ранга, зато широко представлены в Центральном Комитете. Максимально высокий процент рабочих в Политбюро зарегистрирован в 1930 году (85,7 процента) и в 1936 году (77,7 процента), минимальный (что удивительно) – в 1929 году (54,5 процента).

Нечто почти подобное имело место в целой группе других секций Коминтерна, например в коммунистических партиях Чехословакии, Югославии, США, Японии. Имелись, однако, и отклонения, точнее, исключения, которые заслуживают упоминания. В отношении Коммунистической партии Великобритании мы располагаем лишь фрагментарными и неполными данными, но настолько, насколько они позволяют нам проследить тенденцию, нам представляется возможным утверждать, что соотношение сил рабочих и интеллигенции в Центральном Комитете, избранном на съезде в Манчестере в мае 1924 года (68,75 процента против 31,25 процента)[1149], отражает ситуацию, предшествовавшую большевизации. Это положение оставалось неизменным и в последующие годы и характеризует лицо партии, которой меньше других коснулась текучесть партийных руководящих кадров. Не менее знаменателен и случай с ИКП[1150]. В период между Римским (1922 год) и Лионским (1926 год) съездами, то есть в период, когда шла большевизация международного коммунистического движения, процент интеллигенции в Центральном Комитете оставался неизменно очень высоким (57 процентов), а рабочих возросло с 21,4 процента лишь до 33,3 процента (за счет служащих, число которых уменьшалось); в то же время значительным стал процент батраков (9,5 процента в 1926 году). Только в 1931 году отмечается обратная тенденция: в Центральном Комитете, избранном в Кёльне, интеллигентов – 26,3 процента; рабочих – 57,9 процента, к которым можно прибавить 5,2 процента батраков. Нет сомнения, что в таком изменении тенденции следует усматривать результат весьма важного поворота, происшедшего в 1930 году, хотя, как это ни парадоксально, именно тогда были исключены такие видные руководители-рабочие, как Трессо, Раваццоли, Бавассано, Реккья. Во всяком случае, доля интеллигенции в руководящих органах ИКП оставалась еще значительно выше, чем в среднем в других партиях; в Политбюро 1931 года три из шести его членов – интеллигенты, или, точнее, работники нефизического труда.