Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск первый

Начиная с 1922 года было множество случаев прямого вмешательства Исполкома в вопросы формирования руководящих органов отдельных партий: уже IV конгресс принятием беспрецедентного решения, которое никто, однако, и не думал принципиально оспаривать, попытался положить конец внутреннему кризису, парализовавшему ФКП, самостоятельно определив состав ее руководящего комитета. Год спустя III расширенный Пленум Исполкома проделал аналогичную процедуру в отношении ИКП, указав, каким должен быть удельный вес каждой группы, представленной в Исполнительном комитете. Позднее, в самые трудные годы процесса большевизации, практика направлять назначенной Исполкомом комиссии списки рекомендуемых руководителей каждой данной партии стала почти что правилом, с той лишь разницей по сравнению с прежними временами, что теперь одним из главных критериев доверия данной руководящей группе было принятие ею политической линии большинства русской партии. Тем не менее в этот период Коминтерн действовал относительно гибко. Он не перестал выполнять роль посредника и арбитра во внутренних конфликтах отдельных партий, но продолжал, хотя бы формально, держаться на равном расстоянии и от правых, и от левых «уклонов», что было его отличительной чертой с самого начала. Так было, например, в 1924 году по отношению к Коммунистической партии Чехословакии или в 1926 – 1928 годах в отношении Коммунистической партии Польши, раздираемой полемикой по вопросу о «майской ошибке», то есть о позиции, занятой в момент путча Пилсудского. Кроме того, до 1929 года не казалось невероятным, что какая-то руководящая группа встанет во главе и будет в течение некоторого времени руководить партией без полного доверия со стороны Коминтерна: на руководство КПГ в 1924 – 1925 годах, практически контролируемое левыми, Исполком смотрел с подозрением, однако он не мог помешать приходу к руководству этих лидеров, и прошло больше года, прежде чем он смог вмешаться и сместить их. А в 1926 году состав Политбюро ФКП явился результатом сложного конфликта между внутренней логикой фракционной борьбы в русской партии и течениями ФКП; в итоге не были учтены указания, данные Сталиным на заседании комиссии, и в состав руководящей группы вошли главным образом выразители позиций региональных кадров Французской компартии[1154].

Решающим моментом, изменившим отношения между центром и секциями, был период конца 1928 – начала 1929 года, совпавший с кратким пребыванием Бухарина на посту руководителя Коминтерна, который попытался, как мы уже видели, осуществить некоторую децентрализацию организации. Уже пресловутое «дело Витторфа», которое явилось причиной нового серьезного внутреннего кризиса в КПГ, а также стало первым звеном в цепи вмешательств Коминтерна во внутреннюю жизнь своих секций, чтобы основательно изменить ее, было само по себе свидетельством ужесточения намерений Исполкома действовать «авторитарно». Аннулирование решения Центрального Комитета КПГ об освобождении Тельмана от обязанностей секретаря партии за покрытие административных нарушений, допущенных одним из его товарищей по фракции, было не только явным проявлением авторитарности, не считавшейся с положениями Устава, – это означало отказ Исполкома от всякой претензии на беспристрастность и от роли посредника в решении конфликтов между течениями внутри партий. Это было сигналом к настоящему процессу унификаций (Gleichschaltung), в который в течение нескольких месяцев оказались вовлечены почти все руководящие группы самых крупных коммунистических партий, вставшие перед альтернативой: безоговорочно подчиниться новой «левой» линии Сталина или уйти из руководства. После 1929 года становится практически невозможным существование руководящей группы, чем-то неугодной Исполкому и сталинскому руководству. Окончательно исчезает всякая возможность дискуссии и даже возможность узнать истинные мотивы решений советской партии. И лишь очень осторожно, часто прибегая к самокритике, отрекаясь от собственных убеждений, еще можно было сохранить некоторую самостоятельность в разработке политической линии, отвечающей национальной специфике каждой партии. Даже VII конгресс существенно не изменил сложившейся ситуации: если ФКП благодаря новой политике стала сильнее и обрела престиж, который позволил ей избавиться от частого прямого вмешательства в ее дела и придал ее руководящей группе известную свободу маневра, то во многих других случаях давление Коминтерна на руководство национальных коммунистических партий и последующие перестановки в них продолжали оставаться тем средством, которое обусловливало и тормозило развитие «опасных» тенденций в политике Народного фронта.