Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск первый

«Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране… Политической формой общества, в котором побеждает пролетариат, свергая буржуазию, будет демократическая республика, все более централизующая силы пролетариата данной нации или данных наций в борьбе против государств, еще не перешедших к социализму»[148].

И вновь в поле его зрения попала коренная дилемма радикальной политики русского социализма – противоречие между отсталостью России и ее стремлением к мировой революции. Поэтому, утверждая, что «социальным содержанием ближайшей революции в России может быть только революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства», при наличии союза между этими двумя классами как необходимого условия для свержения царизма, Ленин теперь подчеркивал, что «задача пролетариата России – довести до конца буржуазно-демократическую революцию в России, дабы разжечь социалистическую революцию в Европе». В то же время он отмечал, что, поскольку «революционеры-шовинисты» предполагали свергнуть царизм ради «победы над Германией», постольку в случае захвата ими власти большевики выступили бы против них. «Наш лозунг – против шовинистов, хотя бы революционеров и республиканцев, против них и за союз международного пролетариата для социалистической революции». А если «партия пролетариата» благодаря революции пришла бы к власти, «мы предложили бы мир всем воюющим на условии освобождения колоний и всех зависимых, угнетенных и неполноправных народов». Коль скоро «теперешние правительства» в Германии, так же как во Франции и Англии, не смогли бы принять подобные условия, «мы должны были бы подготовить и повести революционную войну… Не подлежит никакому сомнению, что победа пролетариата в России дала бы необыкновенно благоприятные условия для развития революции и в Азии и Европе»[149]. Таким образом, ленинская мысль замыкала логическую цепь, подводя непосредственно к тому, что впоследствии стало основным источником конкретной ленинской политики российской революции.

Идеологические брожения в среде русского социализма во время войны носили гораздо более широкий характер и не ограничивались только Лениным и его деятельностью. Сложный период переживало левое крыло большевиков (к нему среди прочих принадлежали Бухарин и Пятаков), среди которых наблюдалась тенденция свести феномены империализма и войны к их чисто классовой сути. Отсюда у них появились упрощенные взгляды на вопросы государства, политической демократии, на национальную проблематику, на сложность экономических и социальных явлений капитализма, что не раз вызывало полемические нападки на них со стороны Ленина. Со своей стороны те же самые левые обогащали идеологическое наследие большевизма. Они не только поднимали все новые актуальные вопросы, но и способствовали разрешению целого ряда теоретических и политических проблем. Между прочим, стоит, по-видимому, напомнить о том влиянии, которое Бухарин оказал на развитие ленинской мысли по вопросам государства в 1917 году, к чему ниже мы еще вернемся.

В тот же самый период особое значение приобрела деятельность группы левосоциалистического направления под руководством Троцкого (Луначарский, Покровский, Мануильский, Лозовский, Чичерин и др.). Долгое время Троцкий придерживался по вопросу о войне в основном тех взглядов, которые, в сущности, отражали одну из позиций циммервальдской левой, но в вопросе о перспективах русской революции его точка зрения во многом была близка к точке зрения Ленина.