Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск второй

«У меня была цепь ошибок, – заявил, например, Зиновьев, – цепь, у которой неизбежно одно звено цеплялось за другое. Я имел претензию навязывать партии свое особое понимание ленинизма, свое понимание „философии эпохи“. Между тем, как я вижу теперь… что это была цепь ошибок, и если бы партия не дала должного отпора этой цепи ошибок, то мы обсуждали бы теперь здесь на съезде все, что угодно, только не второй пятилетний план социалистического строительства».

«Я думаю, товарищи, – и это теперь тоже стало ясным, – что основным теоретическим узловым вопросом, на котором я сбился и который меня привел туда, где я находился, – этим узловым вопросом был вопрос о построении социализма в одной стране».

«Далее вы знаете, товарищи, что, когда я стал открыто оспаривать эту теорию, я сделал попытку „расчленить“ ее… т.е. сделал попытку доказать, что строить социализм мы можем и в одной стране, но что построить его в одной стране нельзя. И мне казалось тогда, что в этом отношении я в чем-то в корне отличаюсь от социал-демократических взглядов на этот счет».

«И когда я оцениваю свои ошибки, я говорю: что это такое было?.. Это был рецидив старых социал-демократических взглядов в той их разновидности, которая называется троцкизмом, в той их разновидности, которая не могла не привести к полному отчуждению от партии, к полному отчуждению от рабочего класса»[106].

То же заявил Каменев в своей речи: