В период между I и II Интернационалами теория Маркса становится основным звучанием идеологического многоголосья. Интерес к произведениям Маркса и Энгельса растет, они широко распространяются. Отныне все течения и тенденции социалистической мысли определяются по их отношению к теоретическим положениям основателей «научного социализма». Самые различные школы внутри социалистического движения, за исключением анархистов, признают значение творчества Маркса и Энгельса и склоняются перед их непререкаемым авторитетом. По мере того как множится число цитат из их трудов, язык социалистов претерпевает длительную эволюцию усвоения языка Маркса. Но этот процесс впитывания идей совершается в рамках господствующей эклектической социалистической идеологии, объединяющей Маркса и Лассаля, Бакунина и Прудона, Дюринга и Бенуа Малона. Главные черты этого «эклектического социализма» 70 – 80-х годов в Германии следующим образом обрисованы Каутским:
«Результаты исследований Маркса и Энгельса, как правило, принимались, но на плохо переваренной основе, а число последовательных марксистов было невелико. Готская программа, влияние Дюринга, успех „Квинтэссенции социализма“ г-на Шеффле в рядах партии показывают, до какой степени был распространен эклектизм»[250].
С начала 80-х годов намечается разграничение между марксистской школой и «эклектическим социализмом», причем явление это обнаруживается прежде всего в рядах германской социал-демократии. Начальный импульс исходил от самого Энгельса, от его открытой полемики с Дюрингом, влияние которого на немецких социалистов было огромным. «Анти-Дюринг» со многих точек зрения знаменует собой ключевой момент в процессе формирования «марксизма» как системы. Среди многочисленных свидетельств приведем следующее высказывание Каутского:
«То, какой переворот вызвал в наших головах „Анти-Дюринг“; то, как благодаря этому тексту мы выучились полностью понимать Маркса, постигать его глобально; то, как эта книга избавила нас от пережитков утопического социализма, катедер-социализма, буржуазно-демократического образа мыслей, – все это способен оценить только тот, кто сам пережил этот процесс»[251].
Образовавшееся в германской социал-демократии марксистское ядро становится четко отграниченным течением, которое приступает к завоеванию гегемонии в рабочем движении с помощью упорной идеологической борьбы. Участь терминов «марксист» и «марксизм», их внедрение и распространение в новой обстановке и с новым содержанием определяются в огне долгой и жестокой политической и теоретической борьбы. Эту борьбу ведет группа, которая с самого начала определяет себя как группу «последовательных марксистов» и ставит целью добиться торжества марксизма, возвышенного до уровня официального учения Parteibewegung (партийного движения). Указанная группа пользуется теоретической поддержкой Энгельса, роль которого в этом развивающемся процессе гегемонизации была весьма велика, и политической поддержкой двух неоспоримых вождей партии, Бебеля и Либкнехта. Однако крещение школы и доктрины происходит при неведении Маркса и Энгельса и вопреки их воле. Они не только никогда не санкционировали этот неологизм, но, напротив, реагируют на него с раздражением, отвергают его. Маркс предпочитает называть свою теорию «критический материалистический социализм». Энгельс в свою очередь говорит о «критическом и революционном социализме» (который от предшествующих социалистических учений отличается «именно своей материалистической основой»), либо называет его «научным социализмом» – в противоположность «утопическому социализму». В 70 – 80-е годы Энгельс лишь в виде исключения, да и то с несколько ироническим оттенком, прибегает к терминам, которые были уже в ходу среди противников Маркса. Так, в 1877 году в связи с распространением «дюринговщины» в германской социал-демократии он действительно ссылается на выражения «марксисты» и «дюрингианцы». В 1882 году, иронически намекая на памфлет Поля Брусса, он употребляет термины «марксист» и «марксизм», заключая их в кавычки. Отвечая Бернштейну, он пишет в письме от 2 – 3 ноября 1882 года: