Маркус и Сигмунд

После концерта Маркус и Сигмунд пошли за кулисы в гримерку, где Берты их уже ждали. Маркус молчал, Сигмунд был в восторге.

— Потрясающий концерт, — сказал он, когда Берит спросила, как им понравилось. — Берит, ты — прирожденный диджей, Беата, ты играла на бас-гитаре, как бы сказать? Просто, мощно и элегантно. Это услаждало слух, а вы все вместе услаждали взгляд.

Обе девушки сделали реверанс.

— Вы изъясняетесь так прекрасно, господин Сигмунд, — сказала Берит.

— Да, вы настоящий джентльмен, — добавила Беата.

Сигмунд дернул за серьгу в брови.

— О'кей, — сказал он. — Говоря иначе: это было просто офигительно! А ты была…

Бента сидела перед зеркалом и сушила волосы. В зеркале она встретилась взглядом с Сигмундом.

— Да? — спросила она. — И как я?

— Ты была… — опять начал Сигмунд и сунул палец в серьгу. — Ты была… Ой!

— Не выдери серьгу, — сказала Бента.

— Я случайно за нее зацепился, — объяснил Сигмунд. — Ты была… великолепна.

Он поклонился перед зеркалом. Бента поклонилась в ответ, повернулась и посмотрела на Маркуса, считавшего щепки на одной из стен.

— А тебе как? — спросила она.

Он не отвечал.

— Так как тебе, Маркус?

Она сказала «Маркус», не «Мэкакус». Как-то это прозвучало более доверительно. Сколько щепок он, в сущности, насчитал? Четырнадцать?

— Тебе тоже понравилось?

Он обернулся, встретился с ней взглядом и провалился сквозь пол.

— По-моему, ничего, — сказал он.

Сигмунд с удивлением посмотрел на друга:

— Ничего?

— Да, — повторил Маркус. — По-моему, неплохой концерт.

— Вовсе не неплохой! — возмутился Сигмунд. — Это было величайшим музыкальным переживанием в моей жизни! Если ты думаешь, это было просто «ничего», то с твоим музыкальным восприятием что-то явно не то. Я даже скажу, что…

— Не обязательно ничего говорить, — сказала Бента. — Приятно, что ты не заскучал до смерти, Мэкакус.

Маркус кивнул:

— Мне тоже приятно.

Внутри он сжался, услышав свой собственный равнодушный тон, но у него не было выбора. Если он обнаружит свои настоящие чувства, он предаст Сигмунда и сам окажется величайшим мерзавцем на свете. Если он хотя бы только один раз сказал, что не влюблен, было бы еще ничего. Но в последние дни он практически больше ни о чем не говорил. Раскрой он сейчас карты, Сигмунд подумает: он врал всю дорогу и все его признания были трусливой, подлой тактикой, чтобы обмануть доверчивого приятеля: «Ах нет, Сигмунд. Я не могу влюбиться. Я ведь потерял способность любить! Можешь расслабиться! Я не буду стоять на пути твоей любви к Бенте Иверсен! Наоборот! Я помогу тебе, как ты мне помогал! Я же твой друг, Сигмунд! Можешь на меня положиться!»

И теперь, как только Сигмунд расслабился: «Ах нет, дорогой! Я совсем забыл сказать, что мы с Бентой влюблены друг в друга. Ко мне внезапно вернулась способность любить, понимаешь. Да, я понимаю, что звучит немного странно, но так получилось».

Это было невозможно. Таким подлецом он быть не мог. Он должен скрывать свои подлинные чувства, и делать это тщательно. Он не может делать вид, что слегка заинтересован. Тогда он себя выдаст раньше или позже. Одного взгляда или интонации будет довольно, чтобы Сигмунд увидел его насквозь, особенно сейчас, потому что сейчас он начеку. Нет, единственный способ — это делать вид, что ему все совершенно неинтересно. Концерт ничего. Девчонка ничего. Жизнь ничего. Он посмотрел на часы.

— Ой, — сказал он, — если мы хотим сходить в кафе, надо идти сейчас. Поезд будет через час.

— Через два часа будет еще один поезд, — сказала Бента. — Я думала ехать на нем.

— Я тоже, — сказал Сигмунд.

Маркус зевнул:

— Как хотите. Я решил лечь пораньше. Завтра будет новый день.

Он посмотрел на стену. Кажется, он насчитал девятнадцать щепок?

* * *

Полчаса, которые Маркус провел в кафе, превратились в короткий, но жуткий кошмар. Девчонки пили капучино, Сигмунд тоже, хотя Маркус знал, что друг не любит кофе. Сам Маркус пил колу. У нее был угольный вкус. Остальные ели бутерброды с креветками, которые Сигмунд нахваливал что есть сил. Маркус ел кокосовую булочку. У нее был вкус хлопка. Остальные шутили и смеялись. Сам он не произнес ни одного слова, но не мог удержаться и не искать время от времени взгляд Бенты. Ему не удавалось. Очевидно, ее больше занимал Сигмунд, болтающий без умолку. Ясно было, что он в прекрасном настроении. И девчонки тоже, и все посетители кафе «Квик». Да. Маркусу даже показалось, что ни разу не видел у людей в кафе такого хорошего настроения. Смех раздавался от всех столиков, и даже от столика у окна, где разместились Райдар и Пер Эспен. Они смеялись громче всех. Иногда они посматривали на девчонок, особенно на Бенту, и когда они смотрели, Маркус немного улыбался, потому что не хотел, чтобы Райдар и Пер Эспен заподозрили его в плохом настроении.

Тем временем прошло полчаса. Маркус встал:

— Ну вот, пора идти домой.

— Вообще-то, я подумал сделать еще и тату, — сказал Сигмунд. — Но к Роберту стояла такая очередь. И я решил уступить другим.

— Еще не поздно, — сказала Бента.

— Завтра будет новый день, — сказал Маркус.

— И где ты хочешь татуху, Сигги? — поинтересовалась Берит.