Маркус и Сигмунд

— Да нет, — возразил Сигмунд. — Просто я такой. Джулио — мой лучший друг, хотя мы и говорим на разных языках. Я воздаю ему заслуженную похвалу. Сам я люблю оставаться в тени. Он создает свои кулинарные шедевры, а я убираю и мою посуду. Хорошо, когда есть кому помочь, правда, Джулио? — Он подмигнул Маркусу, который уже начал скучать по кухне.

— А как вы общаетесь? — спросила Робин.

Сигмунд ущипнул Маркуса за щеку.

— Лучше всего Джулио общается при помощи своих блюд, — объяснил он. — Каждое блюдо рассказывает свою историю. Спагетти из Болоньи, говядина из Тосканы, пирожные с Сицилии. Ему не нужно много говорить. Вкус, в общем-то, говорит сам за себя. Еще мы общаемся на пальцах или рисуем. Он не говорит ни по-норвежски, ни по-английски. Я, впрочем, учу итальянский, но это небыстро. Работа по дому занимает так много времени.

Между тем Маркусу удалось вырваться.

— Buona sera, — сказал он и вышел на кухню, где выпил стакан воды, снял с себя колпак и вытер волосы кухонным полотенцем. С него, пожалуй, уже хватило.

Обычно Маркус был терпелив и много чего перенес. Он редко отказывал своему лучшему другу в услуге, но на этот раз все было очень несправедливо. Он отказывался стоять как идиот и принимать всю похвалу, которую Сигмунд адресовал самому себе. Это было неправильно и вредно для Сигмунда, только развивающего свои недостатки самым мерзким и изобретательным способом. Кроме того, Маркус ненавидел, что его называют «милым», когда он краснеет. Он бы с удовольствием натянул дурацкий колпак до пяток, но вместо этого он стоял тихо, смущенный и милый. Если следующее блюдо будет таким же удачным, как тальятелли, даже страшно подумать, какая реакция будет у Сигмунда. Может быть, он даже поцелует маленького Джулио Иглесиаса, а уж в подобное Маркус впутываться не хотел. Тогда он сорвет с себя колпак и передник и крикнет на весь мир, что его зовут Маркус Симонсен и в данный момент он нанят посудомойщиком и уборщиком к настоящему повару, который только что поцеловал его, оттого что так безумно влюблен в себя. Но тогда он испортит Сигмунду всю игру, а этого Маркус все-таки не хотел, потому что был хорошим и верным другом, желавшим изо всех сил помочь. Нет, надо придумать что-то другое, что не расколет игру, но излечит Сигмунда от этого невероятного самодовольства.

Решение оказалось прямо под боком. Точнее, на столе. Это была сахарница. И она была полной.

Следующим блюдом были куриные грудки в помидорах. Маркус попробовал, оно было великолепным. Когда пару минут спустя он внес блюдо в гостиную, он весь замер в ожидании. Маркус и радовался и ужасался одновременно.

В гостиной обсуждали музыку. Сигмунд как раз объяснял Робин, почему ненавидит рэп. В сущности, мир может обойтись без тощих подростков в свисающих штанах. Сам он предпочитает Бетховена или Баха, в крайнем случае Моцарта, хотя тот порой слишком прост. Когда Сигмунд спросил, согласна ли с ним Робин, она ответила, что это дело вкуса, на что Сигмунд заметил, что о вкусах можно спорить бесконечно. И если она предпочитает рэп Баху, он с этим ничего поделать не может.

Маркус терпеливо стоял у стола и слушал, и только когда Робин заметила, что Сигмунд действительно ничего не может поделать с ее вкусом, он издал звук.

— Петти ди полло аль помодоро, — сказал Маркус тихо и решительно.

В этот раз он подал еду правильно. Он положил два печеных помидора на каждую тарелку, а сверху по куриной грудке.

— Что это значит? — спросила Робин.

— Курица с помидорами, — перевел Сигмунд. — Это одно из его фирменных блюд. Пока не попробуешь это блюдо, не узнаешь, какой вкус у настоящей курицы.

Робин отрезала кусочек, положила в рот, чуть пожевала, не глотая, и снова открыла рот.

С каким удовольствием Маркус посмотрел на нее!

— Петти ди полло, — сказал он.

Она кивнула и уронила кусочек курицы на тарелку.

Щеки Сигмунда опять задрожали.

— Что-то не так?

— Попробуй сам.

Сигмунд отрезал немного филе.

— Вкус как у леденцов, — отметила Робин и улыбнулась Маркусу.

— Аль помодоро, — сказал тот и облизнулся.

Сигмунд жевал кусочек курицы, а лицо его становилось все белее и белее.

— Что это? — спросил он и уставился на Маркуса.

— Петти ди полло аль помодоро.

— Нет! — вскрикнул Сигмунд. — Петти ди полло кон цуккеро. Ты посластил курицу!

Маркус развел руками.

— Повар посластил курицу? — переспросила Робин.

— Нет! — прошипел Сигмунд. — Повар этого не делал!

Робин удивилась:

— Это ты ее посластил?

— Нет! Это он!

— Да, но ведь он повар!

— Нет, он не повар! Повар — я!

— Но ты же сказал, что…

— Просто потому что… потому что я не… не хотел хвастаться! Я — повар! Это мои тальятелли! — возбужденно проговорил Сигмунд.

— Но если повар ты, то кто же он? — полюбопытствовала Робин.

Маркус снял с себя колпак, поставил его на стол и отметил, что труба хорошо смотрится как украшение. Потом снял с себя передник, отдал Сигмунду и протянул руку Робин:

— Меня зовут Маркус Симонсен. Я здесь живу.

Секунду Робин сидела неподвижно. Потом встала.

— Меня зовут Бента Иверсен, — представилась она. — Я только что сюда переехала.

И тут он вспомнил, где ее видел.