Маркус

Элл почувствовала боль. Ладно, он не мог более ясно выразиться, что не считает ее способной выполнить эту задачу. Она задрожала возле его тела.

— Знаю, ты никогда не хотел видеть меня в роли офицера связи шестого отряда. Знаю, что не считал способной с этим справиться, но разве я не доказала обратное?

Склонив голову, Маркус осматривал лицо Элл, пока его взгляд, наконец, не остановился. Он смотрел на ее губы? У нее в животе разливался жар. Нет, несмотря на все ее сокровенные мечты, Маркус никогда не почувствовал бы к ней подобного.

— Ты отлично справилась, но я не хочу брать тебя на поле боя.

От этого низкого голоса по телу Элл прошла дрожь.

Все в этом закаленном боями суровом мужчине притягивало ее. Голос Маркуса, твердость, решимость. Ей хотелось окунуться в его силу, позволить ему забрать все тревоги и хотя бы на несколько драгоценных секунд избавиться от этого груза.

Но Маркус итак взял на себя слишком многое. Он был тем, от кого зависела судьба человечества, ведь это он каждый день выходил на поле боя и рисковал жизнью, чтобы защитить людей.

— Маркус, я должна это сделать, — Элл смотрела ему прямо в глаза — зеленые, блестящие, выразительные, которые она порой видела в мечтах. — Я обязана помочь.

Маркус застонал и, подавшись вперед, прижался губами к ее уху.

— Эллианна.

Теперь так ее никто не называл. Она перестала быть Эллианной — клубной девушкой — в тот день, когда захватчики разрушили ее мир. Но она предположила, что Маркус видит ее именно такой.

Голос Элл понизился до шепота, и она заставила себя сказать следующие слова, хоть и чувствовала, что вырывает их из души.

— Мне нужно иметь значение.

На самом деле она никогда ни для кого ничего не значила — ни для матери, ни для человека, за которого думала, что выйдет замуж, а меньше всего для отца, едва замечавшего ее присутствие.

Маркус молчал, но от напряжения его тело словно вибрировало. Элл чувствовала на шее его горячее дыхание, а ее мышцы будто превратились в желе.

— Ты хочешь, чтобы я просила? Пожалуйста, Маркус…

— Нет, я не хочу, чтобы ты просила, — он коснулся губами мочки ее уха, и она закрыла глаза. Боже, знал ли Маркус, что убивает ее этим небрежным касанием? Элл снедало желание схватить его, крепко прижать, трогать эти жесткие мышцы, пробовать кожу на вкус… — Я знаю, что ты справишься, Элл. Просто хочу защитить тебя.

Элл втянула в легкие воздух. Маркус всегда защищал других, не заботясь о своей собственной жизни.

Он снова коснулся губами кожи, на этот раз на шее, и Элл задрожала, едва сдерживая стон.

— И ты имеешь значение, — сказал Маркус. — Для меня.

***

«Отвали от нее, Стил», — разум говорил одно, но когда к Маркусу прижималась стройная соблазнительная Элл, тело твердило другое. Черт, ему повезло, что он не снял нижнюю часть брони, иначе Элл почувствовала бы, как ей в живот упирается твердый член.

Маркус боролся за свой контроль. На поле боя было так просто держать себя в руках, командовать отрядом, учитывать все нюансы, планировать каждый шаг, и всегда быть готовым сменить тактику, если случится какое-нибудь дерьмо.

Но с этой женщиной Маркусу казалось, что от него ничего не зависит. Ему нельзя даже подносить свои грязные руки убийцы к ее сливочной коже.

Но все внутри него бурлило, и стоило ему оказаться так близко к Элл… Маркус проиграл сражение, которое вел на протяжении многих месяцев.

Он прижался губами к шелковистой коже ее подбородка и, поднявшись выше, завладел ртом. Элл ахнула и приоткрыла полные губы, чем Маркус воспользовался в полной мере.

Он не был нежным — никогда не был — лишь нападал, и когда ворвался языком ей в рот, утонул в ее вкусе. Сладком, таком чертовски сладком.

Элл запустила пальцы Маркусу в волосы и, пошевелившись, прижалась к нему, издавая тихие гортанные стоны.

И она целовала в ответ. Целовала до помутнения разума.

Маркус потерялся в ней — во вкусе, который был самой Элл — и не в силах удержаться, брал все — всю любовь, какую она могла ему дать.

Но медленно пришло осознание реальности. Он прижимал Элл к стене. Придавливал ее. Что еще хуже — был грязным и покрытым кровью — в том числе и собственной.

Один Господь Бог знал, как Маркус нашел в себе силы оторваться от Элл. У обоих часто вздымалась грудь.

Иисусе, это большие голубые глаза сшибали его с ног. Если Элл когда-нибудь узнает, что стоит только посмотреть, и Маркус уже ни в чем не сможет ей отказать, он окажется в беде. «Сосредоточься, Стил. На миссии. Не на Элл».

— Ладно, ты идешь, — черт возьми, ему хотелось ударить кулаком стену. — Но делаешь точно то, что я говорю, все время будешь в броне и не отойдешь от меня ни на шаг. Что бы ни случилось. Поняла меня?

Она моргнула, осознавая сказанное, и у нее заблестели глаза.

— Я сделаю все, что только скажешь.

Боже, искренность этих слов стала ударом и заставила Маркуса представить, как Элл делает многие вещи, не имеющие никакого отношения к миссии.

— Я помоюсь и перекушу. Через два часа мы вернемся и надерем хищникам зад. Найди бронежилет, из которого не вывалишься, и встретимся в «Хоуке».