Марли и я: жизнь с самой ужасной собакой в мире

Я побежал за Марли на автостоянку и притащил его обратно.

– Так, попробуем еще раз, – объявил Госс. Наклонившись к мальчику, он сказал: – Собака довольно дикая. Постарайся на этот раз держать поводок покрепче.

Дубль два. Минивэн останавливается. Дверь открывается. Дочь не успела выйти, а Марли высунул голову и перепрыгнул через нее, на сей раз прихватив с собой бледного от страха мальчика с побелевшими пальцами.

– Стоп!

Дубль три. Минивэн останавливается. Дверь открывается. Выходит дочь. Затем, держа поводок, вылезает мальчик. Он отходит от машины, поводок натягивается, но собаки не видно. Мальчик начинает изо всех сил дергать поводок. Ничего не происходит. Тикают длинные, впустую потраченные секунды. Мальчик корчит рожицу и поворачивается на камеру.

– Стоп!

Я заглянул в минивэн и увидел, как изогнувшийся Марли вылизывает себя там, где не подобает это делать ни одному мужчине. Он поднял голову и вопросительно посмотрел на меня: «Ты что, не видишь, я занят?»

Дубль четыре. Я сажаю Марли на заднее сиденье минивэна вместе с мальчиком и закрываю дверь. Прежде чем крикнуть: «Мотор!», Госс объявляет перерыв на несколько минут, чтобы посовещаться с помощниками. В конце концов сцену начинают снимать. Минивэн останавливается. Дверь открывается. Выходит дочь. Затем появляется мальчик, но со странным выражением лица. Он смотрит прямо в камеру, протягивая свою руку, в которой зажата половина обслюнявленного и перегрызенного поводка.

– Стоп! Стоп! Стоп!

Мальчик рассказал, что, пока он сидел в машине в ожидании команды, Марли начал грызть поводок. Съемочная группа и актеры недоверчиво смотрели на изгрызенный поводок, на их лицах появилось выражение почтительного трепета и ужаса, словно они только что стали свидетелями какого-то загадочного природного явления. А вот я почти не удивился. Марли отправил в мусор столько поводков и веревок, что я потерял им счет. Ему даже удалось перегрызть прорезиненный стальной кабель, в рекламной брошюре которого говорилось, что он «используется авиакомпаниями для буксировки самолетов». Вскоре после рождения Конора Дженни принесла домой новый ошейник для перевозки собак, который позволял цеплять Марли к ремню безопасности в машине, чтобы пресечь его поползновения прогуляться по движущемуся автомобилю. Марли хватило девяноста секунд, чтобы перегрызть не только сам ошейник, но и ремень безопасности нового авто.

– О’кей, давайте сделаем перерыв, – крикнул Госс. Повернувшись ко мне, он спросил на удивление спокойным голосом:

– Сколько времени нам потребуется, чтобы найти новый поводок?

Я представлял, во сколько режиссеру обходится каждая минута простоя, пока актеры и съемочная группа сидят без дела.

– Отсюда метров восемьсот до зоомагазина, – сказал я. – Вернусь через пятнадцать минут.

– И на этот раз принесите что-нибудь покрепче, что он не сможет перегрызть, – добавил режиссер.

Я вернулся с громоздкой цепью, своим видом она напоминала те, что используют дрессировщики львов, и съемки возобновились – один неудачный дубль за другим. Каждый новый дубль был хуже предыдущего. В какой-то момент Даниель, игравшая роль девочки-подростка, пронзительно крикнула от отчаяния и воскликнула с неподдельным ужасом:

– О господи! Он выставил свою штуку!

– Стоп!

В другой сцене Марли настолько громко пыхтел у ног Даниель, когда она звонила своему приятелю, что инженер звукозаписи с отвращением снял наушники и вслух пожаловался:

– Я ни слова не слышу из того, что она говорит. Только тяжелые собачьи вздохи. Прямо как озвучка для порнофильма.

– Стоп!

Так прошел первый съемочный день. Марли был сущим бедствием. С одной стороны, я защищал его: а чего они собственно ждали задаром? Лэсси? – но, с другой – был обижен. Глядя на съемочную группу и актеров, ясно читал на их лицах: «Откуда взялся этот монстр и как его спровадить?» В конце дня один из ассистентов с блокнотом на планшетке сообщил, что расписание съемок на завтрашнее утро еще не утверждено.

– Завтра можете не приезжать, не утруждайте себя, – сказал он. – Если потребуется участие Марли, мы позвоним. – И чтобы не оставалось никаких сомнений, добавил: – Так что без приглашения не появляйтесь. Ясно?

Все понятно, ясно как божий день. Госс поручил своему подчиненному проделать грязную работу. Актерской карьере Марли пришел конец. И у меня не было оснований никого винить. Марли, очевидно, был настоящим кошмаром для кинорежиссеров. Никто не знает, сколько тысяч долларов потеряно по его вине из-за ненужных пауз и его ужасной игры. Он перепачкал множество костюмов, набросился на стол с закусками и едва не опрокинул камеру стоимостью 30 000 долларов. Удалив нас с площадки, они защитили себя от новых потерь. Я прекрасно понимал, что означают слова: «Не звоните нам, мы сами перезвоним».

– Марли, – сказал я, когда мы оказались дома, – у тебя был шанс, и ты его упустил.

* * *