Мармеладка (СИ)

– Именно, – рассмеялся Нацу. – А вот футбол, как и хоккей, синхронное плавание, что там ещё? Это командная игра, и в ней нельзя, чтобы каждый игрок действовал сам по себе. Представь, если в оркестре каждый будет играть так, как ему захочется, или на сцене актёры озадачатся только своими ролями. Получится полный бред.

– В театре и для концерта всё должно быть отрепетировано, – возразила девушка. – А разве можно отрепетировать игру?

– Скажем так, частично можно. У них ведь есть определённые схемы нападения и защиты. И каждая команда перед началом матча решает, по какой схеме они будут играть. Потому что на таком большом пространстве без предварительной договорённости действовать практически нереально. Конечно, команда противников не будет стоять и ждать, пока те же «Саблезубые тигры» осуществят выбранную стратегию, ведь она должна выполнять свою. Поэтому действия всех игроков очень важны, и чем слаженнее они будут, тем больше у команды шансов на выигрыш.

– Как всё сложно, оказывается, – с некой долей уважения протянула Люси. Её друг согласно кивнул головой:

– Верно, всё сложно. А ведь хирургия, по сути, та же командная игра. Если оперирующий врач назовёт не тот инструмент или сестра подаст ему иглу вместо зажима, это может привести к фатальной ошибке – смерти пациента.

– Ты поэтому ходишь на футбол? – тихо спросила девушка. – Учишься работать в команде?

– Настраиваюсь на это, – усмехнулся, поворачиваясь, будущий врач и вдруг застыл, внимательно глядя на неё.

– Что? – Люси тоже замерла, пытаясь угадать, чем вызвана такая реакция собеседника.

– Ничего, просто… – Драгнил, помедлив, протянул руку и осторожно коснулся её щеки. – Ты испачкалась немного. Вот здесь.

Громкие крики на трибунах внезапно затихли, словно кто-то выключил звук или надел ей наушники. Остался только ровный неразборчивый гул, в котором, как девушка не пыталась, она не могла вычленить ни слова. Зрение тоже изменилось, потеряв привычную остроту: картинка расплылась, потекла, словно облитый водой акварельный рисунок, оставив в фокусе лишь лицо её собеседника. Время замедлилось, превратившись в вязкую субстанцию; казалось, что сейчас его можно даже потрогать, ощутить стремительно немеющими пальцами.

И вдруг всё резко закончилось: на неё стремительной лавиной навалились звуки, краски; голова закружилась от столь быстрой перемены обстановки, и Люси на мгновение даже растерялась, не понимая, что с ней, где она. Судорожно выдохнув, девушка осмотрелась и прижала ладонь к тому месту, на котором ещё ощущала прикосновение пальцев Нацу. Конечно, их там уже не было. Наверное, поэтому она и смогла найти в себе силы тихо спросить:

– Всё?..

Парень кивнул и отвернулся, а Люси так и сидела, оглушённая и потерянная, до конца матча. Только когда игроки ушли с поля, а зрители начали подниматься со своих мест, она пришла в себя, насколько это было возможно: пыталась улыбаться, отвечать, часто невпопад, на вопросы друга, поддерживая беседу. Но, в конце концов, сдалась и, сославшись на головную боль, просто сбежала домой – хотелось если не обдумать произошедшее, то хотя бы побыть одной. Драгнил не настаивал на своём присутствии, за что она была ему безмерно благодарна, проводил до дома и простился, даже не поднимаясь в квартиру.

Девушка бесцельно проходила остаток вечера из угла в угол, пыталась занять себя делами, но так и не смогла ни на чём сосредоточиться: в какой-то момент она просто замирала, отрешённо смотря в пространство перед собой, забывая про включённую для мытья посуды воду или занесённую в преддверии очередного мазка руку. После очередного такого выпадения из реальности Люси пришла в себя от громкого сердитого свистка чайника, который непонятно как оказался на плите. Это стало последней каплей: быстро раздевшись, Хартфилия нырнула с головой под одеяло, решив, что сон – лучший способ избавиться от странного состояния.

Но стоило ей закрыть глаза, как перед мысленным взором мелькнула чёткая картинка. Через минуту художница как была – растрёпанная, босиком, в одной тонкой сорочке – уже стояла перед мольбертом, торопливо водя по бумаге сухой, рассыпающейся в руках пастелью, пытаясь как можно быстрее перенести на так и не законченный сегодня рисунок отпечатавшийся на сетчатке образ: нарисованная простым углём сильная мужская рука, бережно держащая ярко-красное сочное яблоко.

========== Банановая ==========

Сегодняшний день был каким-то странным: беспокойным, путанным, стёртым, словно кто-то неосторожным движением, задев ещё не закреплённый угольный рисунок, смазал чёткие линии, превратив изображение в некрасивое серо-чёрное пятно. Люси беспомощно барахталась в этом неопределённо-мрачном состоянии, ощущая, как оно всё больше и больше опутывает её, затягивает в пучину депрессии, и даже осознание того, что рисунок с яблоком закончен, не прибавляло хорошего настроения. Наоборот – при воспоминании о вчерашнем дне становилось ещё горше и тоскливее.