Мармеладка (СИ)

Хартфилия и сама не знала, почему расположила свою модель для первого рисунка именно так, хотя, наверное, надо было выбрать что-то попроще – просто не виделось по-другому. Стоило лишь подумать о работе, и сюжет будущего рисунка сам встал перед глазами: отчётливо, выпукло, словно уже и правда был на листе бумаги. И противиться этому полёту вдохновения было нельзя, потому что иначе ничего другого нарисовать она бы не смогла. Как говорится, проверено практикой. Поэтому Люси всё же решила сделать так, как задумала.

Плавный изгиб торса, составляющий с правой, согнутой ногой одну линию. Он был прорисован ещё вчера, надо лишь добавить немного тени. Но это позже. Лицо повёрнуто в анфас, подбородок чуть приподнят, но не настолько, чтобы наделить высокомерием. Да и нет этого чувства в серых, непривычно серьёзных глазах. И в уголках плотно сжатых губ. Сегодня эмоции другие. Ей надо успеть – ухватить, передать. Всё остальное потом…

– Прости, – неожиданно раздалось в тишине.

– За что? – нет, она уже не злилась. Люси вообще не могла долго сердиться на Нацу – это было просто невозможно. Весь гнев, недовольство, раздражение куда-то исчезали, стоило Драгнилу улыбнуться, словно его улыбка была весенним солнцем, быстро и без остатка растапливающим снежные горы её плохого настроения. Но повредничать-то немного можно?

– Ты вчера жутко стеснялась…

– Я? – спросить удивлённо, чтобы скрыть неловкость. Впрочем, кого она хочет обмануть? Три испорченных листа – оттого, что у неё накануне дрожали руки – самое лучшее доказательство того, что друг был прав. – И поэтому сегодня ты решил меня разозлить?

– Но ведь сработало же, разве нет? – в голосе молодого человека послышались весёлые нотки.

– Сработало, – вынуждена была согласиться художница. – Ты теперь всегда будешь так делать?

– Пока ты не перестанешь стесняться, – эти слова были сказаны очень серьёзно, и девушка ни мгновения не сомневалась в том, что Драгнил не отступится от своего решения. – Люси, это лишь дружеская услуга, не больше. Относись к ситуации проще, как если бы я менял сгоревшую лампочку.

– Ты никогда не менял лампочки голым, – буркнула Хартфилия и тут же едва не прикусила себе язык, потому что парень довольно хмыкнул:

– А что, замечательная идея! В следующий раз обязательно так и сделаю. Кстати, можно, наверное, теперь всё делать голым: кран тебе на кухне починить, гвозди для новых картин вбить, чай попить…

– Я сейчас тебя стукну чем-нибудь тяжёлым, – пригрозила девушка.

– Не стукнешь, – самоуверенно ответил Нацу. – Потому что я у тебя единственный натурщик, и меня надо беречь: любить, кормить и давать отдыхать.

– Рука устала? – виновато закусила губу Люси. Драгнил чуть скривился: «Есть немного», сжимая и разжимая кулак, чтобы разогнать кровь, но при этом стараясь не менять позы. – Извини. Давай сделаем перерыв.

Молодой человек неторопливо поднялся, размял затёкшее плечо, по которому тут же побежали колючие холодные иголочки, прошёлся по комнате. Хартфилия его не торопила, что-то подправляя на рисунке. Проведя несколько линий, она с неудовольствием заметила, что уголь царапнул бумагу; внимательно осмотрела кусочек обожженной палочки и, не найдя ничего предосудительного в нём, всё же решила сменить. И только сейчас, откладывая работу на журнальный столик, чтобы пойти в другую часть комнаты и взять новый уголёк, вспомнила про CD-проигрыватель.

– Ты мне так и не сказал, зачем принёс магнитолу.

– Ах, да! – спохватился Нацу. – Точно! Совсем забыл! – он порылся в карманах джинсов и извлёк оттуда презерватив. – Для вдохновения, так сказать.

Люси, увидев в руках Драгнила квадратик из серебристой фольги, от неожиданности уронила коробочку с углём, которую только что взяла с рабочего стола. Естественно, картонная упаковка не выдержала столь жестокого к себе обращения и, падая, порвалась, заставив своё содержимое раскатиться по полу. Парень поднял голову на шум и бросился помогать, собирая обожженные палочки и с непривычки сильно пачкая пальцы. Ссыпав их в сложенные лодочкой ладони подруги, он огляделся, пытаясь найти, чем бы вытереть руки, но так и не увидев ничего подходящего, утопал на кухню. Пока его не было, девушка успела пристроить столь внезапно потерявшие свой «дом» угольки сначала на стол, а потом сложив в скрученный из бумаги пакетик. И, конечно же, морально подготовиться к предстоящему разговору.

– Нацу, вынуждена тебя огорчить – ничего не будет. Я понимаю, что про художников ходит много самых разных слухов, особенно про тех, кто рисует обнажённую натуру, но…

– О чём ты? – недоумённо поднял брови молодой человек.

– О том, что ты держишь в руке, – нахмурилась художница. Драгнил повертел в пальцах презерватив и улыбнулся: