Мармион. Повесть о битве при Флоддене

Он был вполне осведомлен

Об этой даме. И молва,

Наверное, была права.

17

Насмешку не приняв всерьез,

Ответил так сэр Хью:

«Вполне понятен твой вопрос,

Но пташечку мою

Держать не стоит под замком:

Ведь Норем — все же мрачный дом —Решетки, рвы, стрельба.

Для яркой птички лучше нет,

Чем двор прекрасной Маргарет.

Ведь наша жизнь груба…

Для сокола есть колпачок,

Ошейник для борзой,

Но где отыщешь поводок

Для дамы молодой?

Пусть в поднебесье пташка вьется, Устанет — и домой вернется».

18

«Что ж, если леди Хэрон там,

Я твой привет ей передам:

Я послан нашим королем

К шотландскому двору…

Позволь просить тебя о том,

Чтоб завтра поутру

Ты провожатого нам дал:

В Шотландии я не бывал,

Сколь помнится, с тех самых пор, Как поддержал шотландский двор

Уорбека,- того фламандца,

Казненного как самозванца.

А лорд Серрей войска повел,

Чтоб от него спасти престол.

В тот самый день с лица земли

Мы башню Эйтона смели».

19

«Всегда помочь тебе готов!

Немало в Нореме стрелков

Из тех, что в Данбаре гуляли, Из Лодердейла скот угнали,

И, навестив отцов святых,

Все пиво выпили у них,

А возвращаясь из гостей,

Решили в Гринлоу забраться,

И подожгли, чтоб посветлей

Там было дамам одеваться!»

«Что ж, если бы я шел с войной, Я стражи б не хотел иной,

Но с мирной целью еду я:

Узнать, зачем во все края

Король шотландский весть послал

Собрать войска. Когда б я взял

С собою этих молодцов —

При виде вражеских щитов

Они не в срок нарушат мир,

Чтоб в тех щитах наделать дыр!

Дай только повод — все они

Спешат дорваться до резни!

Нет, нынче мне герольд нужней, Чем войско. Уж монах, скорей, Священник или пилигрим,

Стать мог бы спутником моим…»

21

Подумал капитан лихой

И по лицу провел рукой.

«Я рад помочь тебе всегда,

Да вот с герольдами беда:

Кому я, кроме них, могу

Там, на шотландском берегу,

Дела доверить? Этот дом

Епископ выстроил, и в нем

Священники, конечно, есть,

Но всех — по пальцам перечесть!

Наш добрый капеллан?.. Он сам

Ни разу не заехал к нам

С тех пор, когда в последний раз

Шотландцы осаждали нас.

Раз в день мы ели, видит Бог!

А он отлично нам помог:

Сбежавши в Данбар в грозный час, Молился издали за нас!

Викарий Норема тут есть,

Но он в седло не может сесть…

Шорсвудский поп — скажу о нем, Он справится с любым конем,

Но грубиян — и драться рад

Почище всех моих солдат!

Брат Джон из Тилмута — вот он

Сгодился бы. Здоров, силен,

И выпить не дурак… Он знал

Все замки, всюду побывал:

Желанный гость везде, где пьют, Будь то Ньюкасл иль Холируд.

Но редко покидает нас

С тех пор, когда в недобрый час

Твид переплыл под праздник он, Чтоб баронессу Элисон

Наставить в вере, и барон

Его с женой своей застал…

Джон без подрясника удрал,

А старый хрыч поклялся в том, Что если Джон не то что в дом, А хоть в Шотландию придет —Без покаяния умрет!»

22

Встал юный Селби. Робко он

Отвесил рыцарям поклон

И с дозволенья сэра Хью

Учтиво начал речь свою:

«Мой добрый дядя! Горе нам,

Когда бы с братом Джоном там

Случилось что-нибудь! Ведь он

На шутки мастер, братец Джон.

Он кубок осушить не прочь,

Сидеть за картами всю ночь,

Когда в полях глубокий снег

(Ни на охоту, ни в набег!) —

Он самый нужный человек!

Да как мы будем без него

Горланить песни в рождество?

Ведь потерять-то может он

Не рясу и не капюшон.

Уж лучше пусть у камелька

Печет он яблоки пока

Да пиво знай глушит, Бог с ним!

А вот вчерашний пилигрим…»

«Ты прав, племянник! Ей-же-ей, Что ж, продолжай, да посмелей».

23

«Вчера пришел к нам пилигрим.

Он посетил и вечный Рим,

И в Палестине побывал, —

Он гроб Господень целовал! —

Он побывал и там, где свят

Ковчегом славный Арарат,

И там, где посуху людей

Провел чрез море Моисей.

Был на холмах Синая он,

Где дан Израилю закон

В сверканье молний и громов,

При содрогании холмов…

Он вам бы мощи показал

И на досуге рассказал

Про грот, где шелестят оливы, В горах Сицилии счастливой,

Там, где высокая скала,

Где к Богу Розали ушла.

24

Молился странник, твердый в вере, Фоме Святому в Кентербери,

Молился в Норвике веселом

Георгию с копьем тяжелым,

На севере бывал не раз,

Во всех монастырях молясь

Святому Катберту и Беде.

Он мало спит и об обеде

Не помышляет он. А пьет

Из чистых струй озерных вод.

Вот он хороший проводник,

А Джон — лишь пиво пить привык.

И спьяну он бы только мог

Знакомых не узнать дорог».

«Спасибо, — молвил Мармион, —Да если бы святой брат Джон,

Сей муж, достойный всех похвал, Из-за меня в беду попал,

Я б неподдельно горевал.

Пусть лучше этот пилигрим

Пойдет проводником моим,

Как будто я — его святой,

Но вместо четок и мощей,

Дам горсточку святых вещей

В одежке золотой.

Ведь я люблю таких бродяг:

Они про каждый холм в пути

Споют вам песню или так

Расскажут столько всяких врак —С ним будет веселей идти!»

«Ах, добрый сэр! Скажу я вам, —Паж палец приложил к губам, —Он знает много штук таких,

Которых из священных книг

Не почерпнешь… О чем-то он

Бормочет, будто бы сквозь сон.

Мы прошлой ночью слышим вдруг

В его каморке странный звук —Сказать по правде, не пойму,

С кем разговаривать ему?

А все же кто-то отвечал.

К утру он только замолчал.

Поверьте, это неспроста,

Как видно, совесть нечиста.

(Так говорил нам братец Джон!) Его-то быстро клонит в сон:

На четках успевает он

Семь „богородиц” отсчитать

Да щелкнуть „верую” раз пять»