Марна

И все же 1-я армия являла все признаки армии, потерпевшей поражение. Люди дошли до крайней степени физического изнеможения; многие оставались лежать вдоль дороги. Обозы, несмотря на принятые меры к упорядочению их движения, преграждали дороги, части сталкивались друг с другом, происходили закупорки, царил беспорядок, сопутствующий внезапному и неподготовленному отступлению. 10 сентября 1-я армия доносила в главную квартиру: «Части сильно перемешаны, армия измотана пятидневным боем и приказанным отступлением».

1-я армия отходила прямо на север, на р. Эн, 2-я армия отступала на северо-восток, к Реймсу. Левее 3-я армия отходила в направлении на Шалой на Марне.

Итак, разрыв между 1-й и 2-й армиями продолжал сохраняться; марнскую брешь ликвидировать не удалось. Положение на правом крыле германских войск было катастрофическое. Если бы крупные кавалерийские массы союзников двинулись в разрыв между 1-й и 2-й германскими армиями, Марнская битва могла бы привести к еще худшим результатам для немцев. Этого не случилось потому, что утомленные союзники фактически не преследовали, а подвигались — медленно и осторожно — вслед за отступающим противником. Тем не менее в последовавшем за Марной сражении на р. Эн брешь между 1-й и 2-й армиями создала большую опасность для германского войска, и лишь выдвижением новых сил удалось заткнуть образовавшуюся дыру.

В то самое время, когда Хенч отдал от имени главного германского командования приказ об отступлении 1-й армии, Мольтке предложил кайзеру утвердить решение об отступлении всех пяти германских армий на север. Вильгельм отказался принять на себя бремя ответственности, и общего приказа главного командования в этот день, 9 сентября, отдано не было. 10 сентября прибыл в главную квартиру Хенч и сделал доклад сначала Мольтке, а затем кайзеру. Говорят, что у Мольтке из груди вырвался вздох облегчения, когда он выслушал информацию Хенча. Никаких возражений его действия не вызвали, и в 17 часов 30 минут 10 сентября главной квартирой был отдан, наконец, приказ, утверждающий отход правого крыла германских войск.

Утром 11 сентября Мольтке выехал на фронт — в штаб 3-й, 4-й и 5-й армий. Убедившись в опасном положении и этих армий, Мольтке в 14 часов 30 минут 11 сентября уже без доклада кайзеру отдал приказ об отходе указанных армий тоже к северу. Теперь вся масса германского войска откатывалась к северу, из бассейна р. Марны, с наименованием которой оказалось связанным навсегда крушение планов империалистической Германии на быстрый и сокрушительный разгром Франции. Париж и Верден были спасены, и все дальнейшие попытки германцев в течение четырех лет войны овладеть ими оставались безуспешными.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Военная история важна тем, что при правильном освещении операций и сражений минувших войн из них следуют ценнейшие выводы для настоящего и будущего.

С учетом различия эпох, а также крупнейших сдвигов, происшедших с 1914 года в военной технике и способах ведения боевых действий, мы можем из разбора Марнского сражения получить много важных уроков. Здесь невозможно сколько-нибудь подробно изложить их, и мы остановимся только на некоторых выводах.

На Марне в сентябре 1914 года произошло генеральное сражение между соединенными англо-французскими и германскими силами. В жесточайшей решающей схватке подверглась беспощадной и непререкаемой проверке действительная сила обеих сторон. И вот раскрылись слабости германской армии и ее командования, которые были незаметны в мирное время и не выявились еще в первых пробах сил воюющих сторон. Именно эти слабости, а не случайности и недоразумения, как хотят доказать некоторые германские историки, явились действительной причиной тяжелого поражения германского империализма на Марне.

План войны, разработанный германским генеральным штабом, оказался слишком сложным и непригодным в новых условиях ведения войны. Немецкие генералы не поняли требований нового времени и иных условий войны и действовали по своему усмотрению, нарушая элементарные правила разведки, связи и даже военной дисциплины. Немецкая стратегия оказалась не на высоте, а тактика — прямолинейной — только наступать, не заботясь об охранении и не думая об обороне. Кастовое офицерство, проникнутое самомнением и высокомерием прусского юнкерства (дворянства), оказалось оторванным от бойцов. Старшие офицеры появлялись в боевой линии лишь как исключение.

Пренебрежение к «людям», рядовым бойцам, выразилось на практике в том, что пехоту посылали в атаку под убийственным огнем, не заботясь о поддержке ее артиллерией и пулеметами; ее оставляли на избиение на явно непригодных позициях, не обеспечивали шанцевым инструментом и проволокой. Снабжение шло с перебоями.