Мародер

Я собиралась уже наброситься на незнакомца, проклясть его, несмотря на то, что стояла сейчас на кладбище, но слова замерли на кончике языка.

Я подняла глаза вверх ‒ да, вверх ‒ и вперилась взглядом в глаза зеленоглазого мужчины, по венам которого явно текла не красная кровь, а настоящая беда. Это не вязалось с тем, как хорошо он был одет, словно какой-то бизнесмен. На нем был сшитый на заказ костюм и шляпа, словно он позаимствовал ее из другого времени. Даже сквозь туман унылого дня в его зеленых глазах плясали смешинки и что-то хищное и опасное.

— Мне следовало бы дать тебе в морду за то, что ты до смерти меня напугал, — полупрошептала-полупрошипела я.

Да, может, я и не такая огромная, как этот парень, но то, что я высокая девушка с округлостями во всех нужных местах, придало мне смелости не отступать. И то, что я выросла вместе с четырьмя братьями, не делало меня девушкой робкого десятка. Я была той еще грубиянкой, и если бы мне дали лук и стрелы, сразила бы любого хищника, который бы охотился за мной.

К сожалению, лук и стрелы были спрятаны в моей вонючей тачке, припаркованной напротив кладбища. А этот хищник мог бы сразить меня, даже если бы ему пришлось немного подраться.

Мужчина сузил глаза, но минуту или две просто молчал. Во внезапно образовавшемся вакууме тишины я вдруг осознала, что в его пальцах зажато горлышко бутылки виски и виднелись две рюмки.

— Рошин Райан была твоей сестрой.

Он говорил с акцентом ирландца, осевшего в Нью-Йорке. В акценте прослеживалась мягкая певучесть, и когда мужчина произнес «Рошин», это прозвучало как «Ро-Шин». Именно так произносится ее имя правильно. Мы находились на ирландском кладбище, и меня не удивил его акцент. И все же не ожидала увидеть здесь кого-то вроде него. Вообще.

— Почему ты игнорируешь мои слова? — Я не была готова отвечать на его вопрос, поэтому промолчала. — Думаешь, взять и ударить меня по лицу?

— Что?

Он вздохнул.

— Ты собираешься ударить меня по лицу, дорогуша?

Меня пробрала дрожь от того, как он произнес «дорогуша», и я огляделась.

— Не собираюсь, только потому, что сейчас не время и не место. Я бы так и поступила, если бы мы с тобой были где-нибудь в другом месте…

— Только вот это ни разу не правда, — сказал он.

Я изучала мужчину с минуту; казалось, он тоже изучал меня. Мне было интересно, какой будет его улыбка. Просто знала, знала, что его ухмылка, или улыбка, будет очаровательной, в отличие от его опасных глаз. Такие как он были той еще загадкой.

— Это просто невежливо так пугать человека, — парировала я по прошествии еще одной минуты. — Это место, куда люди приходят, чтобы побыть в тишине и покое. А достичь покоя крайне сложно. Тебе стоило бы хоть как-то обозначить свое присутствие или, по крайней мере, пошуметь. Прочистить горло. Сделать хоть что-то.

Он прочистил горло.

Умник.

— Ответ нет. Вы спросили меня, была ли Рошин Райан моей сестрой. Она и есть моя сестра.

— Она умерла, когда была ребенком, — констатировал он.

По крайней мере, у этого парня были мозги, и он мог поддерживать разговор. Я пыталась думать о хорошем, правда пыталась, потому что порой я могла быть чересчур строга к людям. В особенности к мужчинам. Мама всегда твердила мне, что я была слишком строга к ним. Она сказала, что я, скорее всего, в какой-то момент своей прошлой жизни послала свою вторую половинку к черту. А тот, будучи слишком напуганным перспективой ослушаться меня, отправился прямиком в ад.

Я кивнула.

— Ей было пять. Автомобильная авария.

— Твоя близняшка.

На этот раз я прищурилась, встретившись с ним взглядом.

Капельки воды собрались на его длинных черных ресницах, отчего взгляд мужчины казался еще более свирепым. В холодной дымке они казались изумрудными, но когда на них падал луч солнца, готова была поспорить, что они с желтоватым оттенком. То был самый странный цвет, который я когда-либо видела, но, честно говоря, и самый красивый. И хотя мужчина произнес всего несколько слов, от него исходило какое-то очарование. Такое же очарование, побьюсь об заклад, крылось и в его ухмылочке.

Трудно было сказать, пытается ли он очаровать меня или же мне только так казалось. Еще труднее было понять то, почему он так на меня смотрел. Смотрел, изучая, причем так, что от этого возникало только больше вопросов. Это была самая странная вещь, которую я когда-либо испытывала. Мне потребовалось все самообладание, чтобы не ущипнуть его только для того, чтобы удостовериться в том, не один ли он из тех кладбищенских призраков, что решил со мной поболтать от нечего делать.

Или, может быть, одна из статуй. В нем чувствовалась сила и мощь одной из них ‒ идеального изваяния, высеченного из камня, которых немало на кладбище.

Я бы могла назвать его мучеником. Но ему до него было далеко, как до луны. Мужчина не был похож на человека, который пожертвует собой ради чего-то, даже ради того, что хотел бы заполучить ценой своей жизни. Потому что он, вероятно, всегда получал то, чего хотел.

— У меня тоже был близнец, — огорошил он.