Мародер. Каратель

— Ладно, ладно, патрули — терминаторы, никто не спорит, все зассали и кнокают. [103]Короче, поставил я этих терминаторов картонных окна давить, мои маслят им подкинули, ну, и зашли мы в адрес. Дверь РГНкой вынесли, да накидали этим отмороженным полну жопу огурцов. Из пятерых говно повыбило, а один, прикинь, остался. И даже не шибко контуженный, бодрый такой. Парням его кончить не дал, думаю, отведу Коню — пусть вздёрнет гада. Ну, на ствол его посадил, [104]вывожу — а там черти собрались, смотрят, как этих крюками выволакивают, радуются — натерпелись. И мужик один — раз такой ко мне. Командир, говорит, дай мне его. И другие черти тоже орут, дай ему, типа. Я мужика спрашиваю, чё он тебе сделал? А мужик, прикиньте, только плачет да рычит, ни бэ ни мэ. Ну, мне сказали, чё — семью привалил, и привалил не по-людски. Неохота мне это за столом пересказывать; короче, отдать его выходило очень даже правильно. Ну, я и отдал, думаю, перебьётся Конь. Тот его взял, да бережно так, смотрит на меня, как ёбнутый — и плачет, и смеётся, и на козла этого нехорошо так щерится — всё враз. Тот, пацаны, не поверите — обосрался и обоссался, обвис, как гандон с поносом, и шары как у варёной рыбы — а хули делать, накосорезил, надо отвечать… Ну, я как ушел, куда, думаю, пойти перекантоваться? А потом и вспомнил — а вот же, к чёрту этому и пойду! Должен он мне или как? Пожил у него, в детсаде. Бля, парни, вот кто сосёт! Их там с полвзвода, мужики в основном, но и бабы есть, и дети даже бегают какие-то. Чё они жрут, пацаны! У них нет ни-ху-я! А этот, Ильич, он тронулся по ходу. Сидит целый день, пиздит чё-то себе под нос — но его все кормят, жалеют за семью. Ну, я попытался крысоловам этим мозги прочистить, типа давайте, пожрать-то надо добыть, но бесполезно, сплющило их, насовсем.

Зашла баба, поморщилась — типа, накурили, хоть топор вешай. Спросила глазами — винца принести, нет? Ахмет кивнул, продолжая вслушиваться в оживленный разговор. Разлил, успокоил Витька — мол, первый караул сам отстою, пей спокойно, и продолжал дымить, ничего не спрашивал, только слушал. Наконец, Жирик выдохся и начал клевать носом: вино, хоть и слабенькое, плохо ложится на свежеполученные пиздюли. Жирика отправили спать, и сходняк угловых рассосался по своим делам.

Утром оказалось, что Жирика очень много — было ощущение, что, куда ни приди — он везде машет руками и весело басит, лезет во все щели, интересно ему, видите ли. Стоило Ахмету собраться на торжок — и он тут же, и приходится ему объяснять. Как вернулся — опять Жирик, чё там да как, весовой там жив или нет, короче, полный атас. Витьке с Ахметом, от природы немногословным, он за одну неделю надоел до приступов мировой скорби. Даже Серб, такой же веселый и общительный, и то вяло демонстрировал Жирику неодобрение, поддерживая политику своей стаи. От него была одна польза, все ночные караулы Жирик взял на себя: — Чё там, вы по хозяйству целый день, а мне один хрен делать нечего…

Однажды Ахмет поднялся к нему среди ночи, специально погромче шаркая по лестнице с третьего на четвертый. Прихватил пластиковый ящик с лестничной клетки, не торопясь поплелся к пулемёту. Жирик сидел на караульном стуле и совершенно не походил на себя дневного: собранный, внимательный человек, ничем не напоминающий расхристанного дневного балагура. Ахмет понял — старший лейтенант Кирюхин Игорь Степаныч сигнализирует ему, что свои дальнейшие действия обдумал, принял решение и готов им поделиться.

— Чё, не спится, товарищ командующий? Спокойно всё, тишина, как на кладбище. Последний раз час назад где-то; одиночный, 16-й калибр, район больнички.

Вместо ответа Ахмет протянул ему открытую пачку.

— Покурить что ль зашел?

— Да спросить, может, что надумал.

— А чё, так заметно?

— Да на торжке уже все обсуждают, чё ты задумал, — подъебнул Ахмет. — Весовщик дрынов нарезал, дровяные парни вон поленьев посуковатее отложили… Щас, поди, на сеть скидываются, вязать тебя, когда опять конкурировать придёшь.

Жирик молчал. Ахмет чувствовал, как он пытается вычислить процент, на который можно приоткрыть намерения. Ещё он чувствовал, что сейчас лучше всего сказать правду, момент располагал именно к открытым картам. …Ну, попробую. Отыграть назад никогда не поздно…

— Товарищ старший лейтенант.

— Я, — задумчиво отозвался Жирик, всё ещё, видимо, решающий задачу меры открытости.

— Я к тебе с предлогой пришел, только она покажется тебе немного трудноватой. Она и на самом деле трудновата, но ничё такого суперсложного.

— Чё, Нигмата вздернуть, а шахту подмять?

— Хе, однако размах у вас, господин офицер. Не настолько. Вот ты тут, я слышал, пытался как-то оказывать сервисные услуги предприятиям розничной торговли…

Жирик не стал выдерживать тон и откровенно хохотнул.

— Да уж…