Мародер. Каратель

— ТТХ [253]мин потенциального противника учили? — и, не став дожидаться реакции продолжил, сменив тон на этакий безразлично-окончательный:

— Прямо на вас смотрит М-18. [254]Если кто не знает, направленная, чё-то около шестисот пятидесяти поражающих элементов. Повеселее нашей МОНки, — соврал Ахмет для пущего антуражу. — Дёрнется хоть один — пиздец. Сомнения есть?

— Чо?! Т-ты!! Бля, сапёр ёбаный! Так сыми её, хули ты тут докладываешь! — Олежек всё понял, но попытался как-то изменить сценарий. Причем нога его оторвалась от бетона и неопределенно пошла в сторону.

— Э, воины. Объясните камандыру, он тупой. Я сказал, бля, дернется кто — положу всех нахуй, — так же ровно доложил Ахмет. И добавил, обращаясь к Фоменке: — Ты, Ремба хуева. Стой спокойно, а то не выйдешь отсюда. И пацанов незахуй положишь, крутизна.

Повисла напряженная пауза. С лестницы не доносилось ни звука. Фоменко поставил ногу на место, сделав вывод из отсутствия поддержки со стороны подчинённых.

— Тебе чё надо-то, дурачок? Чё ты меня здесь минами пугаешь, козел черножопый? — Олежек, собака, начал правильно выводить ситуацию из-под чужого контроля. Ахмет сделал вид, что не слышит:

— Пацаны! Жить будем или ляжем из-за этого чма?

— Ты здесь со мной говорить будешь. Я здесь командую, понял, чурбан?! — Но всё, поздняк метаться. Гоблины охотно ухватили наживку:

— Да хуй с ним, командир, пусть скажет — какого хуя этот цирк.

Фоменко, согласившись с бунтующим экипажем, упустил второй и последний момент:

— Лады, пацаны. Ну, гандон? Говори короче.

— С тобой я разговаривать не буду — ты никто и в городе тебя Коняра вздёрнет. А к пацанам есть пара слов. — Здесь Ахмету пришлось переждать взрыв ругани и угроз бессильного, но ещё не смирившегося с поражением Фоменки. Уловив паузу, вставил:

— Я сейчас выйду. Да заткнись ты, мент! Повторяю. Я сейчас выйду. У меня в левой руке взрыватель, и палец под чекой. В правой будет мина фронтом к вам. Я её сейчас подниму с пола. Честно говорю — чё-то сделать нельзя, бесполезно. Меня даже резко окликать щас нельзя — палец дернется, и всё — лапша по стенам. Понятно я выражаюсь?

— Тебе чё надо-то, сапёр? — миролюбиво спросил один из гоблинов.

— Пацаны, я вам одно скажу — я хочу, чтоб мы с вами вышли отсюда. Тихо-мирно. А все разборки — наверху. Нештяк, годится вариант? — старательно излучая разумность и спокойствие, Ахмет поднял с пола «клеймора» и подошел к сгрудившимся на первых ступеньках воякам.

— Годится. Пошли?

— Сначала договоримся. Вы пойдёте первыми. За вами — этот. Ну-ка, на, Олега, подержи. — Ахмет быстро сунул мину в руки Фоменке.

Фоменко дернулся было отстраниться — но всё же рефлекторно удержал гладкое пластиковое тельце, гадливо прижав к себе.

— Смотри, вырвешь вот эту херовину — рванет. Так что держи одной рукой. Чтоб вторую я видел, — врал на голубом глазу поймавший кураж взрывник. — И ещё вот чё давай послушай. Есть разница, как ты её понесешь. Если так, как щас — то зона поражения на пацанах. У тебя есть шанс, уродом — но жить, может, и будешь. Можешь на себя направить, тогда все ролики твои. Я в мёртвой зоне, по любому. Давай я тебе шнурок на плече пристрою, чтоб ты народ до сроку не угробил. Вот так, ага… Алик, иди за нами пролетах в трёх. Если чё, Максимычу расскажешь всё как было. Ну, пошли.

Достигнутых сторонами договоренностей никто не нарушал, и в этом смысле подъем проходил спокойно, но сам процесс оказался чем-то сродни китайским пыткам. … Бля, эдак любого можно развести на чё хошь, погоняй только по лесенке. Интересно, органы в тридцатых пользовались?… — думая о всякой ерунде, Ахмет монотонно лез вверх. На последних пролетах уже ощутимо подщипывал морозец, с пустого чёрного неба злобно смотрели крысиные глазёнки звёзд. …У-у, да никак опять придавило. Этак к утру пальца три в проруби будет, не меньше. — совсем по-домашнему подумал Ахмет. — Эх, баба не догадается охранникам сказать, чтоб за водой рано не шли. Прорубь до света никто поновлять не пойдет. — Ахмета едва не скрутило от попытки подумать — как бабе будет без него. — Бля, я просто обязан к ней вернуться…

— Пацаны, стой. Бетмен, ты там первый идешь? Фф-фу, бля, щас, дыхалка пробздится… Послушай, чё скажу. Щас подымешься. Нас у ствола кто ждёт? Ох, ну налепили пацану погоняло! И чё, отзывается?Короче, скажешь ему — «Максимыча сюда! Одного!» и скажешь, чтоб он отвалил на метров сто. Или во, пусть в проходной сидит, до команды. Понял? Пошли!

Всё удалось — через пять минут Максимыч, перегнувшись в провал ствола, уже выслушал Ахмета. Помолчал, уставившись слезящимися от мороза глазами куда-то в тихую морозную мглу. Подозвал мявшегося неподалёку Завулона: