Мародеры

Никита, конечно, не имел под рукой письменных принадлежностей, да и с кровати ему слезать не хотелось — хотя и завтрак уже можно было заказывать, он рассчитывал еще часа два поспать. Но в уме он тоже мог составить табличку.

Да, он крепко влип, угодив между конфликтующими криминалами, и, по сути дела, был недалек от гибели. Причем оказался бы на одной доске с правонарушителями — и никто бы не смог толком ему помочь. Но он остался жив

— покамест! — и ему указаны правила игры, соблюдая которые он может выживать дальше.

Он потерял какой бы то ни было собственный статус и превратился в раба, всецело зависящего — и не фигурально выражаясь, а по-настоящему! — от прихотей своей госпожи. Которая вольна казнить его и миловать — опять же, не гипербола, а реальное положение вещей! — так, как того захочет. Но с другой стороны, эти самые прихоти госпожи иной раз и бесправному рабу могут приносить наслаждение.

Физическое, по крайней мере.

Все, что произошло вечером и ночью, Никита вспоминал сразу во всех подробностях и не без удовольствия. И как Светка появилась здесь с бутылкой, и как они выпивали, и как танцевали, соединившись наушниками плейера, и как стали целоваться, и как начали трахаться… Вспомнилась, правда, и не без мурашек по коже, кратковременная ссора, по ходу которой Булочка проявила свой грозный характер. Именно после этого Никита полностью уяснил, за кого его тут держат и что его ждет, если он будет «выступать».

Несмотря на то, Никита подчинился Светкиному повелению, он все же испытывал стыд. В конце концов, он еще не очень привык к тому, что имеет дело с нагой женщиной и сам при этом ходит голышом. А тут идти в таком виде вместе со Светкой к другой женщине, которая к тому же только что потеряла возлюбленного, почти мужа. И должно быть, любимого, раз дралась с таким детиной, как Юрик, лишь бы не уступить, хотя наверняка об этом никто не Узнал бы. Вроде бы вчера Никита вел себя с ней прилично, ничем особо не обидел и сам от Люськи ничего плохого не испытал, но чувств, конечно, к ней никаких не испытывал.

Да и она к нему наверняка. А Светка тащит его к ней так будто ей все подвластно, и умы, и тела, и души…

…Когда Светка отперла дверь Люськиного номера и вошла к ней вместе с Никитой, раздался испуганный визг. Люську застали почти врасплох — она слышала, что дверь напротив открывается, но никак не ждала, что пойдут к ней, — Не волнуйся, Люсенька, — запирая за собой дверь сказала Светка. — Мы тебя не убивать пришли. Просто услышали, как молодая красивая баба страдает, и решили заглянуть… Может, думаем, хоть чем-то скрасим ее скучное одиночество.

Вот бутылку принесли, поделиться решили…

Люська подумала, что выпить ей сейчас самое оно.

— Ну, выпьем… — пробормотала она, — только свет не включайте, ладно?

— Конечно, — согласилась Света, — на фига электричество жечь? Мимо рта не пронесем…

В темноте было не видно, сколько она себе налила, но Никита был готов поручиться, что намного меньше, чем Люське.

— Ну, давай, мадам, цепляйся локотком… Так, нормально! Ну, как говорят немцы, цум брудершафт! До дна пей! Люська выпила, не отрываясь, и сразу почувствовала, что ей стало веселее и проще.

— Ну а теперь давай поцелуемся! В губы…

Светка обняла Люську и припала к ее губам, немного жаднее, чем следовало бы.

— Ну, блин, — с легким смущением проворчала Люська, когда Светка ее отпустила, — ты как с мужиком целуешься…

— Нет, как с бабой… — сказала Светка.

— Ты случайно не…

— Иногда бываю, когда душа просит, а ты?

— Нет, я только так, по-нормальному… И вообще, не надо про это, а?

— А по-моему, самое время! Ночь, тишина, трое голых людей, и ни слова про секс?! Это при таких-то ножках? И Светина ладонь нежно прокатилась по Люськиному бедру.

— Ну, не надо, а? — пробормотала Люся — Я и так сейчас с ума сходила…

— А хочешь, он с тобой поласкается? — шепнула Света.

— Не дури, — простонала Люська, — чего, не знаешь, что такое хочется? — но, когда Светка плавно стала заваливать ее на спину, не воспротивилась.

— Никитушка-а! — позвала Светка. — Иди к нам, нам без тебя скучно…

Никита прилег на постель, где втроем было немного тесно.

— Ой, не надо… — пробормотала Люська. — Ой, психи…

— Да что ты, кисонька! — проворковала Светка. — Почему же не надо? Надо, очень надо, тебе самой надо, а не нам. Ласкай ее, Никитушка, ласкай! А я помогу немножко…

Наверно, Никита и сам, без этой команды, смог бы взяться за Люськины прелести. Но все-таки чуть-чуть боялся. Светки, конечно, а не Люськи. Хрен ее знает, начнешь делать что-то без государынина дозволения, а она еще и на конюшню отправит… Дескать, еще взовьется: «А, так-то ты мне предан!..» — или что-то в этом роде.

Ну, а раз приказано, чего не поусердствовать?

И, навалившись на пышное Люськино бедро — она была заметно полнее Светки,

— он пустил обе ладони в дерзкую и жадную прогулку по всем тем местам, которые только на принципиальных схемах бывают одинаковы, а на конкретных объектах обычно здорово различаются.