Мародеры

Юлиус Лангбен не был ни врачом, ни психологом, а всего лишь ученым-неудачником. Он изучал историю искусств и археологию, но сколько ни пытался, так и не смог получить должность ни в одном университете — как из-за собственного сложного характера, так и из-за весьма слабых академических работ.

Лангбен был убежденным ницшеанцем и, узнав о болезни Ницше, решил, что нашел свое новое призвание. Лангбену удалось убедить мать Ницше Франциску, что он сможет вылечить философа, если та позволит ему разговаривать и гулять с ним. Несколько недель Лангбен провел в клинике, где подолгу беседовал с больным. От чего на самом деле страдал Ницше — была ли то деменция или шизофрения, — по сей день является предметом дискуссий.

Чем больше Лангбен общался с Ницше, тем более странным становилось его собственное поведение. Лангбен стал называть философа королевским отпрыском: «Он — как ребенок и как король, а потому с ним следует обращаться как с принцем, это и есть верный метод». После припадка сам Ницше считал себя инкарнацией Диониса и Христа одновременно. Вскоре Лангбен начал критиковать главного врача клиники, известного в то время швейцарского невролога и психолога Отто Бинсвангера. Антисемит Лангбен считал, что именно еврей Бинсвангер виновен в том, что в состоянии философа не происходит улучшения. Лангбен жаловался на Бинсвангера в письмах сестре Ницше Элизабет в Парагвай, куда та уехала, чтобы основать арийскую колонию Nueva Germania, и просил ее поддержки.

«Лечение» Лангбена было прервано, когда однажды в припадке ярости Ницше перевернул стол и с криками выбежал из комнаты. Лангбену пришлось покинуть клинику, однако он все же еще раз попытался оформить опекунство над Ницше и завладеть наследием философа. Попытка его провалилась, так как семья начала догадываться, что Лангбен болен не меньше, чем сам Ницше.

Но Лангбен еще дождется своего звездного часа. Он тут же увлекся новым проектом, на этот раз действительно поразившим мир. В 1890 году во всех книжных лавках Германии появилась книга анонимного автора «Рембрандт как воспитатель», которая сразу стала пользоваться успехом в интеллектуальных и артистических кругах Германии. За два последующих года эта работа, своим названием перекликавшаяся с трудом Ницще «Шопенгауэр как воспитатель», была переиздана тридцать девять раз, а спустя много лет оказала большое влияние на нацистов. Автором ее был тот самый Юлиус Лангбен, теперь уже успешный писатель. В этой книге Лангбен развивает ранние идеи своего кумира об искусстве. Ницше был приверженцем идеалов немецкого романтизма, противопоставлявшего субъективные и чувственные переживания науке, разуму и прогрессу. В работе «Рождение трагедии из духа музыки» Ницше рассуждает о том, что искусство возникает не на основе моральных или рациональных принципов, а из глубины народной души. В основу своих рассуждений он ставит греческие трагедии, которые, по его мнению, появились только благодаря греческой мифологии с ее пантеоном богов. В современном индустриальном обществе мифы утеряны, мы разучились их понимать, поэтому культура медленно умирает, а на ее место приходит материальное, эмпирическое мировосприятие. Наука может лишь объяснить оболочку нашего существования, но не его сущность. Проникнуть в суть вещей способно только искусство. В то время Ницше считал, что музыка Вагнера, например, является героическим возрождением мифа немецкого народа — и его души. Немецкая артистическая душа, считал Ницше, спасет европейскую культуру.

В книге «Рембрандт как воспитатель» Лангбен разделяет критический взгляд Ницше на современный мир и подчеркивает уникальную роль немецкой культуры, только на место Вагнера ставит Рембрандта. Главное отличие Лангбена от Ницше в том, что Лангбен помещает культурную тему в расовый контекст. Предки Рембрандта, по его мнению, были представителями народов Южной Германии, не запятнанных смешением с другими расами. Тот факт, что Рембрандт считается голландским живописцем, несущественен, так как он все равно принадлежит кругу германской культуры.

Рембрандт, считает Лангбен, мог смотреть на мир как истинный художник: он видел мифы. И Лангбен формулирует цель: «превратить немцев в художников» — но не в профессиональном, а в мировоззренческом смысле. Художник со своим мировоззрением противостоит современному «человеку-машине», бездуховному, искусственному человеку. Лангбен противопоставляет «культуру инстинкта» «культуре разума», утверждая, что германский инстинкт имеет превосходство над разумом.

Лангбен также развивает романтический миф об уникальном отношении немцев к земле: «Крестьянин, владеющий кусочком земли, напрямую связан с центром мира. Это делает его властителем Вселенной».

Лангбен называет эту таинственную связь «духом земли» и говорит, что наиболее сильно проявляет себя этот дух между Рейном и Эльбой.