Марокко - красная земля

Если тебе нужно утолить жажду и ты не очень опасаешься, достаточно кивнуть одному из многочисленных продавцов воды — обыкновенной, простой воды, не содовой и без сиропа. За одно су он нальет тебе небольшой стаканчик из кожаного бурдюка, который не успел еще утратить форму козла или барана и котором даже сохранилась шерсть; в шею вставлена маленькая дощечка, сквозь нее продета трубка с краном. За спиной продавца сверкает разукрашенная металлическая стойка со звоночками и колокольчиками. Это красиво и оригинально, и продавцу не приходится орать во все горло, чтобы привлечь внимание покупателей. Зато стаканчик его не отличается чистотой. Из него пьют все. А поскольку в этой стране встречается даже проказа, не говоря уже о множестве других болезней, я никогда не пью воду из этого „источника“.

В Маракеше с водой не так уж плохо: ведь расположен он у подножия гор и притом между Атласом и Атлантическим океаном. В других местах дела обстоят хуже.

Когда жара становится невыносимой, лучше всего напиться горячего чаю и обязательно с мятой, зеленой и свежей, которую содержатель чайной как раз заваривает кипятком. Под любым забором, была бы только тень, расстилает он циновку из соломы или рогожи, в корытце с землей раздувает угли, ставит горшок с водой — и через минуту напиток готов. Платить нужно вперед, так как он должен еще купить у соседа сахар. Продавец слишком беден, чтобы иметь собственный, и вообще это уже другая отрасль торговли. Усаживаемся на земле и, болтая, выпиваем пять, семь, восемь стаканчиков кипятку, по традиции причмокивая. Действие магическое: становится прохладней, жажда исчезает. А то, что на лбу выступает пот, — мелочь. Ведь и в тени более 40 градусов по Цельсию!

Мне не случалось встречать английского туриста, пьющего таким образом чай, который англичане так любят. Они считают это неприличным. К счастью, я не англичанин, к тому же готовлюсь к далеким путешествиям и жизни, которая ждет меня в бледе, в горах, в пустыне… Медленно, но верно уподобляюсь местным жителям. И справляюсь с этим неплохо.

В полдень толпа на площади понемногу редеет. Те, кто может, идут спать. Полдень — время сна. Жара стоит невыносимая, а сон приносит облегчение. Здесь даже солдаты спят в два приема: немного ночью и два часа днем.

После полудня площадь оживает. Усиливается гомон, из бледа, из Сахары тянутся многочисленные караваны верблюдов, с гор спускаются мулы и ослики, нагруженные различным добром, предназначенным на продажу. Им необходимо поспеть в город до вечера. Ночь они проведут в караван-сарае, а утром их владельцы, отдохнув, начнут свои торговые дела: им предстоит продать зерно, фрукты, ковры и купить соль, полотно, инструменты.

К вечеру обширная площадь вновь пустеет. Но ненадолго! Торговцы складывают свои передвижные лавки, расставляют их посреди площади по кругу циновками наружу и ночуют в этой неприступной крепости. Да, прямо на земле. Дождь и холод им не грозят, а жесткая земля не страшна этим сынам каменистых гор и пустынь.

Теперь на площади творятся необычайные и удивительные вещи. Днем столь похожая на все другие рыночные площади, вечером она превращается в огромный театр с сотней сцен, сотнями актеров и тысячами зрителей.

Еще несколько минут назад здесь продавали похожие на финикийские амфоры, новехонькие, только что вылепленные и прекрасно обожженные, да и к тому же практичные: когда в горах на крутых тропках их несут на голове или на плече, вода из них не расплескивается и не испаряется так быстро, как из европейского жестяного широкого ведра. Сейчас на этом месте какой-то человек с диким, почти безумным взглядом и всклокоченными волосами усаживается на землю, открывает корзинку и вытаскивает из нее змею. Это марабут. Его кольцом обступают первые зрители. По-видимому, тут готовится нечто странное и необычное… А чудесное так влечет людей Востока…

В руке марабута сверкнул нож. Молниеносным ударом отсекает он змее голову и режет змею на куски. А круг зрителей все растет. Останавливаются дети, женщины, солдаты. Посмотрим и мы. В европейских странах таких чудес и в цирке не увидишь.

Подрагивающие, кровоточащие куски змеи марабут прикладывает к лицу, груди, рукам, потом глотает их один за другим. В горле его слышится какой-то хрип, булькание, он конвульсивно подергивается и вытаскивает из горла целую и невредимую змею. По толпе пробегает ропот удивления и восхищения.

В плоский бубен, с которым „ассистент“ марабута обходит толпу, сыплются кирши. Бросим же и мы кирш и пойдем дальше.

На том месте, где днем мы ели шашлык из верблюжатины, группа музыкантов из племени шлех показывает свое искусство. Высокая протяжная мелодия, исполняемая на пищалях, совсем не походит на европейские. Здесь музыка всегда находит внимательных слушателей. Молодые миловидные музыканты хорошо одеты, они, по-видимому, неплохо зарабатывают.