Маросейка,12: Операция «Зеленый лед»

Бывший директор почти обанкротившейся фабрики, а ныне президент ЗАО и новорусский миллионер Сан Саныч Бурмистров быстро реконструировал фабрику, реконструировал на те большие деньги, что приплыли из неведомых частных карманов, не исключено, что и бандитских. После чего ЗАО круто поднялось, разрослось, наплодило кучу дочерних фирм, стало соучредителем весьма крупного банка «Меркурий», не накрывшегося медным тазом даже во время последнего кризиса. И теперь «Самоцветы» занималось всем подряд – от производства недорогих украшений до продажи в Германию уральских самоцветов, получаемых по вышибленным через своих людей в правительстве квотам.

– Но дело, конечно, не в этом, – объяснял Никита. – Почему ими занялись мы? По нашим данным, львиная доля выручки от продаж продукции «Самоцветов» уходила налево, а потом эти денежки через подставные фирмы утекали за бугор. Ну и черный нал, как ты понимаешь. А это уже прямая наша, злых налоговых полицаев, забота. Один раз я уже устраивал проверку этих «Самоцветов» – меня там хорошо знают, в том числе и сам Бурмистров. Но мы так ничего и не нарыли, не считая мелочей. Так что пока у меня только предположения и смутные догадки. Мало информации, ох как мало. И вся она касается Тарчевского. А теперь он покончил с собой. Самоубийство, конечно, идеально вписывается в перечень признаков нашей нехорошей возни вокруг «Самоцветов», но хотелось бы мне знать, при чем здесь я… Ну вызвал я его пару раз в «контору», но… никаких эксцессов ни с той, ни с другой стороны.

Новичок слушал не перебивая и задал только один вопрос, но в самую точку:

– А тот, кто тебе поставляет информацию, он, поди, сидит внутри этой самоцветной шарашки?

– Ага, – улыбнулся Никита. – Это ты верно смекнул…

Больше вопросов не последовало. Это Никита оценил. Имя своего информатора он не выдал бы даже под пытками. Даже любимому начальству. И новичок этот, Русанов, судя по всему, ситуацию просек. И правильно. Сам в разведке работал, знает, что есть вещи, которыми интересоваться не следует.

7

Возле громадного, с размахом отреставрированного дома на Поварской улице густо стояли милицейские машины, «скорая» и толпа зевак. Чуть в стороне приткнулись две машины с телевизионщиками, которых милиция внутрь пока что не пускала.

– Надо же, уже пронюхали, шустрилы, – ухмыльнулся Никита, выходя из машины и глядя на кучкующихся у парадного молодых людей с камерами. – Демократия, едрена палка. А оперативные сведения расползаются, как вши.

Они направились к подъезду. Никита сунул под нос сержанту с автоматом в руках свое удостоверение и спросил:

– Майор Белавин наверху?

Тот утвердительно кивнул, и Орел с Русановым бодро поскакали в гости к покойнику.

Лифт остановился на шестом этаже. Едва только дверцы открылись, до Орла и Русанова долетели вопли.

– Говорю же, убили его! Я – свидетель. Я рядом живу! Кому, как не мне, все и знать. Он вчера собирался к врагам лететь, к немцам то есть, в Германию. Утром собирался. Я специально его все утро ждала, а он так и не вышел. Убили его, и все тут! Такой приятный мужчина. Всегда про погоду со мной, про здоровье…

Старушка соседка в ярко-малиновом платье наседала на рыжего молодого человека в джинсовом костюме, стоящего на входе. Было очевидно, что она уже давно нагружает его информацией. Парень выглядел как выжатый лимон.

– А вы что, тоже из милиции? – накинулась она на вновь прибывших.

– Тоже. – Никита решительно отстранил разговорчивую старушку.

– Нет, ну почему меня никто не слушает, убили его! – Она уцепилась за Русанова.

– Кто? – спросил Русанов.

– Дима, идем, – оглянулся Никита.

– Мужик из машины, – зачастила старушка. – Мужик в широком плаще, в шляпе и в темных очках.

– Это в теплую-то июньскую ночь в плаще? В темных очках ночью? – усомнился Русанов.

– А я-то о чем! Шпион он, этот… Рембо иль Бэтмен. Сидела я вечером, тихо уже, ночь наступила. Открыла окно и вижу: машина подъехала к дому. Не наша, не наших соседей. И вышел он – в плаще, в шляпе, в очках и рожу-то сверху совсем не видать.

– А номер машины?

– Да встал он не здесь, а подальше. Я даже бинокль взяла, не видно, хоть тресни.

– А марки какой?

– Да бог его знает. Не наша. Если б «Волга», я бы признала.

– А дальше?

– Дима, идем, – рассердился Орел.

– Сейчас.

– Так вот! Он к подъезду. Я стою, лифт слушаю. А он раз – и к нам на этаж. И точно к Тарчевскому.

– Сто процентов?

– Вот те крест.

– А ушел когда?

– А не знаю, милок. Я ждала, ждала. Не удержалась, заснула.

Орел был в бешенстве.

– Молодой человек, отведите старушку домой, пусть оформит показания в письменном виде, – сказал он рыжеватому. – Ты что, офигел? – обратился он к Русанову, когда бабка наконец исчезла.

– Свидетелей надо слушать.

– Мы с тобой здесь вообще-то совсем по другому делу.

– Извини, забыл, кто начальник, а кто дурак. Зато мы знаем теперь, что из себя представляет убийца.

– Ага, помесь Бэтмена с Рембо.

Никита хотел еще кое-что сказать об аналитических способностях бывших чекистов, но тут в дверях неожиданно появился майор Белавин.

– Здорово, Саня, – громко приветствовал его Никита.