Марпа и история Карма Кагью: «Жизнеописание Марпы-переводчика» в историческом контексте школы Кагью

Грубое, проявленное Тело воплощения Будды (нирмана-кайя) познается посредством ритуалов и медитации, состоящей в отождествлении себя с формой Йидама пантеона тантры Падмасамбхавы; куда были включены местные божества тибетцев и бона — либо в виде самостоятельных «буддизированных» культов, либо путем слияния с функционально близкими индийскими персонажами религиозной истории и космологии. Далее адепт приступал к постижению Тела наслаждения Будды — Самбхога-кайи. Если Тело воплощения Будды открывает тайну иллюзорной множественности, то Тело наслаждения — тайну иллюзорной двойственности. В тантризме Падмасамбхавы духовная задача проникновения в эту тайну решается и описывается исключительно просто.

Он использовал язык, символику и образность из сексуального опыта человечества, позволившего передать необходимое духовное содержание и смысл без создания новой системы понятий, терминов, обозначений и определений. Йогинам и приверженцам такого Пути совершенствования предписывалось вначале взирать на скульптурные, живописные или символические изображения Будды, Будд, Бодхисаттв, Йидамов обоих полов с особо выделенными мужскими и женскими признаками и т. д. На втором этапе адепты должны были созерцать изображения этих существ, находящихся в любовном объятии, в состоянии величайшего экстаза. Медитативная цель такой техники считалась достигнутой, если адепту удавалось вызвать видение слияния двух разнополых персонажей в едином порыве наслаждения — «два в одном» (санскр. yuga-naddha, тиб. yab уит). Религиозные философы описывали этот мистический акт как соединение пустотности (шуньята), или мудрости (праджня), с состраданием (каруна), или методом (упайя), т. е. женского и мужского начал соответственно.

Очевидно, что такого рода практика делалась доступной пониманию даже необразованных и не знающих буддизма тибетцев, прежде всего благодаря выразительности систем описания — вербального, изобразительного, ритуально-драматургического и др. Мысль о том, что половой акт доставляет наслаждение, не нуждалась в философской аргументации. В этом заключался огромный потенциал распространения тантризма, вместе с его подспудным, тайным, глубоко религиозным содержанием. В этой тантре отказались от безбрачия монахов, а духовные жены (у Падмасамбхавы их было пять) пользовались не меньшим уважением и авторитетом, чем сами йогины.

Данный обрядовый комплекс в сочетании с медитационной техникой назывался Маха-йогой, или первым из внутренних путей Ануттара-йога-тантры, и далее развивался в Ану-йоге, делавшей упор на подъем внутренних энергий.

Третий внутренний Путь учения Падмасамбхавы (Ати-йога, или Дзогчен) ведет к постижению третьего Тела Будды — Дхарма-кайи, или Ваджра-кайи (Тела Абсолюта, или Алмазного тела). В медитативной практике его адепты уже не используют визуализацию образов ни первого, ни второго из внутренних путей. Здесь задача йогина состоит в достижении состояния чистого присутствия и полного осознавания ума. Как исчезающая радуга теряет свои цвета, так и в просветленном уме освобождается все проявленное.

Сам Падмасамбхава считал родоначальником школы Ньингма, и особенно Дзогчена (как высшей формы Закона освобождения), йогина Гараба Дорже из мифической страны Уддияны. Учение основывается на идее единства преходящего и непреходящего миров, сансары и нирваны, кои суть природа Изначальной мудрости, иллюзорно порождаемой Дхарма-кайей. Подлинный вид этой Мудрости — пустотность (шуньята). Излучение ею чистого света есть явление йогинам Самбхога-кайи, безграничное сострадание которого реализуется Нирмана-кайей.

Практика Ати-йоги, или Дзогчен, предполагает приятие любой вещи безоценочно, вне двойственности рассудка, который либо одобряет, либо отрицает. Осуществляя эту йогу, мастера тантры намереваются достичь Просветления уже в этой жизни. Считается, что высшие адепты после смерти способны обрести Радужное тело — так они называют «дематериализацию», выражающуюся в исчезновении тела.

Учение Падмасамбхавы называют в Тибете еще и «прямым путем». О целостности этой системы, а также о полноте охвата ею различных сторон жизни религиозного общества и отдельной личности можно судить и по тому, что индийский мастер не остановился на нравственных положениях Хинаяны и Махаяны, а внес сюда значительные дополнения. В этих гениальных по простоте коррективах видно стремление сделать новые требования-пожелания доступными пониманию, что опять-таки сыграло огромную роль в жизни Тибета.