Марракеш. Множество историй в одной или необыкновенная история о приготовлении пастильи

Я родился в Берлине, в районе Веддинг, в той самой клинике, где начал работать еще студентом и работаю по сей день.

Мои родители, Зохра и Абдулла Сеули, приехали в Германию давно. Отец и его брат в 1960 году перебрались из Танжера в Европу. Брат отца поселился в Брюсселе. Отец уехал сначала в Любек, затем в Берлин.

Мама работала портнихой и долго оставалась в Танжере с детьми – моим братом Абдельхамидом и сестрой Латифой. Спустя семь лет мама тоже перебралась в Германию.

Немецкого языка родители не знали, но выучили его, причем самостоятельно, никаких курсов не посещали. Мама, правда, не умеет читать и писать, зато отец хорошо освоил грамоту. После переезда он некоторое время зарабатывал на жизнь как боксер, выступая на ярмарках, потом устроился работать на фабрику.

Мама стала работать санитаркой в одной из клиник Веддинга, района с населением, в котором высока доля иностранцев, то есть мигрантов. Веддинг – место, где я чувствую себя дома, хотя и не живу там уже много лет.

Мои родители всегда держались того главного правила, что дети должны жить лучше, чем они сами. Для нас, детей, этот принцип обернулся нелегкой задачей – нужно было оправдать надежды родителей, особенно мамы.

Наверное, когда я пишу о своей тоске по Марракешу, я на самом деле пишу о тоске по отцу, который девятнадцать лет назад принял решение оставить нас. Мама так и не простила его и вот уже девятнадцать лет говорит нам об этом при каждом подходящем или не слишком подходящем случае. Мне кажется, я должен сказать отцу, что понимаю и признаю его решение, что я понял – этим решением он не хотел обидеть нас, детей, просто он должен был поступить по велению своей души. Я люблю отца, но до сего дня никогда не говорил ему о своей любви. Мария Кармен, которая наделена большой тонкостью чувства и, как мне кажется, незаурядными душевными силами – она ведь вдобавок настоящая целительница, хотя многие способности в себе еще не открыла, – убедила меня поговорить с мамой и сказать, что я ее люблю, но с отцом встретиться все же должен; надо объяснить маме: этот шаг вовсе не означает, что изменилось мое отношение к ней. Я почувствовал чудесное освобождение, когда высказал все это маме. Я боялся ее обидеть, а вышло так, что разговор нас сблизил, причем мы стали даже более близкими, чем когда-либо прежде. Радостное чувство очищения и наставшей кристальной ясности согрело мне сердце, когда я позвонил отцу и сказал: «Папа, я считаю правильным твое решение, принятое девятнадцать лет назад, о возвращении в Марокко. Наверное, ты правильно поступил, сделав этот выбор для себя и для всех нас». Отец ответил: «Сын, когда подходит старость, понимаешь, что невозможно доживать век в чужой стране».

Вчера мы с моим докторантом и другом Халидом смотрели четвертьфинальный матч чемпионата мира по футболу. Мы с ним пошли в известный китайский ресторан «Good Friends». Халид никогда в жизни не пробовал мое любимое блюдо, утку по-пекински, а тут попробовал и пришел в восторг от необычного вкуса. Я рассказал, что, заказав утку по-пекински, можно разоблачить какой-нибудь липовый китайский ресторан, потому что во многих таких заведениях работают не китайцы, а корейцы, вьетнамцы, другие азиаты, которые не умеют по-настоящему приготовить оригинальное китайское кушанье. Рассказал я и о своих поездках в Китай и об огромных отличиях китайской культуры от западной.

Сегодня Германия выиграла у Аргентины, и в моем родном Берлине, в моей родной Германии царило приподнятое настроение. Любопытно видеть, как сильно меняются в такие моменты представление о мигрантах и отношения между ними и немцами. Германия как будто впервые открывает, что эти люди – часть ее нового поколения, а мигранты, то есть уже немецкие граждане старшего поколения, все больше чувствуют свою связь с Германией и ее народом. Между прочим, большинство игроков немецкой сборной – выходцы из Польши, Турции, Ливана, Туниса и Бразилии. Спрашивается, почему нам нужны поводы вроде футбольного чемпионата, чтобы понять, что люди, независимо от их религии, независимо от места рождения, способны любить и высоко ценить одни и те же вещи?

Марракеш, в отличие от Берлина, столицы великой страны, уже более тысячи лет ведет торговлю с самыми разными народами Земли и давно понял, что только путем обмена и честного предпринимательства можно поддерживать рынок, понял и то, что рынок дает знание о других людях и в то же время каждому позволяет выжить. Отсюда и гостеприимство, подлинная основа пестрого торгового сообщества, в котором кого только нет – заклинатели змей, сказители, продавцы фруктов и рисовальщицы, расписывающие руки и ноги хной… Так же как при контактах с другим человеком, всякий, приехавший в город, должен быть готовым учиться – надо набираться знаний от города и уметь его слушать. Хуан Гойтисоло, уже много лет живущий в Марракеше, заметил: «В первый год моей жизни в Марракеше я каждый день приходил на площадь послушать сказителя, дав себе зарок уходить только после того, как уразумею все, о чем он рассказывал».