Марш

Вопросом о том, что теперь делать, Перл не задавалась — идти вперед, что же еще. Идти вперед, искать лейтенанта Кларка. С теми, кто бежал с поля боя, его быть не может — это она нутром чувствовала. Но если он не бежал, то где он? Если прогнал южан, почему не придет, не отыщет ее? Она внимательно следила за дорогой, но с тех пор, как все стихло, никто на ней не показывался.

В основном она шла лесом и, лишь если туман становился совсем уж черным и густым, как дым на кухне, когда в печи от ветра пресекается тяга, выходила на дорогу. Оказавшись у самой окраины городка, она услышала ружейный залп и спряталась за деревом. Стояла как вкопанная, пока эхо залпа перекатывалось по лесу. Подождала, не будет ли других каких событий, но ничего не происходило. Она еще подождала.

Под мундиром у Перл было платье, закатанное до пояса. Она сняла китель и расправила платье, потом завернула фуражку в китель и спрятала у подножия дерева. В городок входила обычная девчонка-негритянка, разве что с очень светлой кожей.

Туман стал рассеиваться, небо понемногу прояснялось. Замигали первые звезды. Перл наступила на что-то мокрое и скользкое. Вся дорога была залита кровью, из капель, пятен и потеков образовался след, который вывел ее на городскую улицу, а затем и непосредственно к воротам тюрьмы. Ворота были открыты. Внутри было слишком темно, чтобы туда заглядывать, там стоял запах крови, но чувствовалось, что никого нет.

За тюрьмой расстилалось поле, на прояснившемся небе засияла луна, и Перл увидела. Тела! Тела убитых. Господи, боженька Иисус, не заставляй меня глядеть на это! — взмолилась она про себя. — Неужто я еще мало за свою жизнь всякого навидалась? Нашла Кларка. Тот лежал на боку, одна нога подогнута, другая отброшена в сторону. На левой руке толстая повязка. Перл потянула его за плечо, развернула лицом вверх. Казалось, он хочет ей что-то сказать. Губы раздвинуты, поблескивают зубы. Глаза смотрят куда-то вдаль. В руке зажато письмо, которое она еле вытащила из крепко стиснутых пальцев.

VI

В корзину Софи положила хлеб, свиную солонину, вареную картошку, сахар и чайный лист. Туда же упаковала свечи и мыло, столовое серебро и салфетки, его табак и коробок шведских спичек. А фляжку пусть возьмет в карман. Упаковала его дорожную сумку, потом завернула кое-какие свои вещи в шаль, завязала узлом и повесила себе на локоть. Следом за ним пошла через поселок с сумкой в одной руке и корзиной в другой.

Давай-давай, пошли, пошли, — непрестанно поторапливал ее он. Шел, опираясь на палку, но довольно быстро для немощного хромого старика. Она же, нагруженная багажом, да и сама страдая лишним весом, скоро запыхалась.

Поезд стоял на станции. Она помогла ему подняться в вагон. Там никого не было. Кому, скажите, придет в голову путешествовать по железной дороге во время такой войны? Кроме Марка Аврелия Томпсона — никому, это точно.

Вагон двинулся, качнулся и остановился, вновь рывком дернулся вперед и пополз. Через несколько миль пути пейзаж за окном стал плоским, все словно затвердело и казалось выжженным, будто землю прогладили раскаленным утюгом. Это был какой-то неизвестный, новый мир — не тот, каким его сотворил Господь. А там, где раньше были дома, высились одни печные трубы посреди черных куч пепла — стояли как могильные стелы.

В следующем поселке им сказали, что поезд дальше не пойдет. Старик пришел в ярость. Не хотел выходить из вагона. Пришел проводник, говорит: Мистер Томпсон, сэр, вы — пожалуйста, вы можете оставаться. Сидите тут сколько влезет, только мы ведь назад поедем.

Они стояли на станционной платформе, составив багаж у ног. Практически в чистом поле, под открытым небом. Вокзал был сожжен дотла. Поселок уничтожен, дома и лавки рухнули, превратились в кучи дымящихся обломков. В кустах белели запутавшиеся клочья хлопка. Впереди рельсы выдраны, разогреты на огне и загнуты вокруг деревьев.

Софи покачала головой и села на обломок стены. Старик стоял сгорбившись, опираясь на палку, и то и дело поворачивал голову из стороны в сторону мелкими дергаными движениями, как птица на насесте. Наверное, хочешь вернуться? — спросил он.

Ну уж нет!

Стало быть, решила не бросать меня, даже если я пойду к черту в зубы. Мне обязательно надо кое о чем поговорить с братом, пока он не помер.

Только когда солнце подбиралось к полудню, они увидели фермера на телеге, запряженной неторопливым мулом. Крестьянин ехал, поглядывая на землю — то с одной стороны телеги, то с другой. Старик поднял палку, помахал ею в воздухе.

Вы не довезете нас до Милледжвиля? — крикнул он. — Сколько возьмете?

Тысячу долларов Джеффа Дэвиса, — ответил фермер. Усмехнулся. Темный от загара, он сидел сгорбившись, кутаясь в серую армейскую шинель.

У меня есть предложение получше, — сказал мистер Томпсон. — Я дам вам федеральный двухдолларовый золотой. А как вы пристроите меня на подводу, это уж думайте сами.