Маршал Баграмян. «Мы много пережили в тиши после войны»

«1. Передвижение отдельных лиц советских войсковых частей, кораблей и военных учреждении.

Отдельные лица корпуса советских войск, кораблей и военных учреждений могут оставлять районы своих гарнизонов и кораблей только с разрешения своего начальства. Эти отдельные лица должны иметь при себе удостоверение на право оставления своих районов. Эти удостоверения должны быть на русском и латышском языках по согласованному образцу. Находясь вне района своих гарнизонов, эти лица должны соблюдать правила о проверке и регистрации документов, установленные для военнослужащих Латвийской армии.

Оставление общей зоны расположения корпуса советских войск, границы которой указаны на прилагаемой карте, возможно только по удостоверениям, выданным представителями Латвийской армии, которые последними выдаются в количестве, потребном для нормального управления войсками и материального обеспечения корпуса советских войск.

Этот порядок в силе и для передвижения членов семей военнослужащих…

Военные силы корпуса советских войск и Латвийской армии при встречах должны соблюдать общие правила воинской вежливости».

Анализ дипломатической и военной переписки того времени показывает, что случаи нарушения советскими солдатами и офицерами многочисленных соглашений, подписанных нами с официальными представителями прибалтийских стран, были крайне редкими и, как правило, серьезных последствий не имели.

Советской стороной соблюдались все договоренности, но такое отношение к обязательствам, надо прямо сказать, далеко не всегда было взаимным. С каждым месяцем росло число случаев исчезновений советских военнослужащих, их гибели, невыполнения обязательств по строительству помещений, отводу земельных участков в районах, предусмотренных соглашениями, поставкам продовольствия, финансовым расчетам. Обстановка в Прибалтике быстро накалялась.

Такую подробную ретроспекцию я привожу для того, чтобы читатели поняли, в какой политической ситуации работал Баграмян в Прибалтике. И еще надо добавить к прежней довоенной «накаленности»: балтийское побережье, леса, села и города кишели группами, отрядами гитлеровских недобитков, которые были хорошо вооружены, прошли подготовку и службу в эсэсовских частях немецкой армии. С «лесными братьями» пришлось бороться до 1953 года. Баграмян считал, что их ликвидацией должны заниматься части НКВД, он берег солдат, считал, что они свое дело сделали в годы войны.

Однажды позвонил Берия, грубо спросил:

— Баграмян, ты что, не хочешь ликвидации бандитских формирований? Почему не помогаешь войсками?

После этого звонка Баграмян выделял для проведения крупных мероприятий разведбатальоны.

Официальные власти прибалтийских республик уважали Ивана Христофоровича, избрали его депутатом Верховного Совета Латвии и членом ЦК Латвийской компартии. Уже в те годы проявлялись националистические тенденции вроде бы в лояльных инстанциях. Например, на совещаниях в ЦК говорили только на латышском языке. Баграмян при обсуждении одного из вопросов попросил дать ему слово. Вышел на трибуну, стал говорить по-армянски. Присутствующие недоумевали, секретарь ЦК сказал:

— Иван Христофорович, мы не понимаем, о чем вы говорите.

— А я не понимаю, о чем говорите вы по-латышски, — спокойно ответил Баграмян.

^{С Я. Э. Колнберзиным, Первым секретарем ЦК Компартии Латвии}

^{И. Х. Баграмян и А. Ю. Снечкус, Первый секретарь ЦК Компартии Литвы}

Коммунисты засмеялись, но поняли эту своеобразную критику и стали говорить по-русски, но только когда на заседании присутствовал Баграмян.