Маршал грозового мира

— Я не знаю, как её осуществить, — тусклым голосом отозвалась Хемена. — Полководец, да. Абсолютно бестолковый полководец. Я привыкла подчиняться, Военная Академия не для меня. Я приблизительно понимаю, о чем вы говорите, но я совершенно не понимаю, как это все применить для моей жизни в конкретике. Поэтому я теряюсь, путаюсь и не могу ответить горячим согласием на ваше предложение. Я хочу вырваться из этого… из этой трясины, — слово «круг» говорить по-прежнему не хотелось. — Но я не могу это. Я слишком слаба. Будем смотреть правде в лицо: я не способна это сделать. Вот так. Мне нужен кто-то, кто меня оттуда вытащил бы.

— А моя кандидатура вам не подходит? — аккуратно приподнял бровь Толл.

— Нет! — она с размаху стукнула слишком близко придвинутой чашкой об стол, светло-коричневая жидкость расплескалась по чистой скатерти. — Я вас не знаю, я вас боюсь, потому что вы слишком внезапно вторглись в мою жизнь и ведете себя неестественно! С какой стати вам помогать мне, а? Вдруг вы хотите чего-то большего, чем мой отец и Сольсетен?

— А я действительно хочу большего, — усмешка Толла ей совершенно не понравилась. — Только не от вас, а для вас. Вы меня интересуете не как человек, из которого можно выжать как можно больше, а как человек, в котором можно развить как можно больше.

— Да почему ж именно я? Мы видимся всего-то второй раз — откуда такое великое милосердие, а? Я вам не верю, — как загнанный в угол зверь, твердила она, осознавая, что только в этом человеке и может получить свое спасение. — Все слишком просто. Вы слишком добрый. Так не бывает. Вы — член могущественной организации, серьезная влиятельная персона, которая многое делает ради выгоды, зачем вам понадобилась я?

— Я — серьезный человек? — взмахнул ресницами Толл. — Вот только не придумывайте. Иногда мне надоедает строгий круг обязанностей, и меня тянет устроить что-либо вне его. Признаюсь сразу: у меня на вас далеко идущие планы. Вы бы немало помогли мне в моей дальнейшей работе. Плюс ко всему, я действительно не люблю ректора Военной Академии и не прочь устроить ему хоть какую-нибудь пакость.

— То есть вы предлагаете мне отправить подальше Академию с его ректором и все планы отца — и вместе с вами уйти, как вы выражаетесь, в тень? — прищурилась Хемена. — Да я только что ругала вашу деятельность — думаете, я смогу этим заниматься? Мне кажется, вы слишком самонадеянны, если думаете, что я соглашусь на это предложение.

— Мне кажется, что вы слишком несчастны, чтобы на него не согласиться, — только и сказал Толл.

***

Раль бродила по неусыпной Квемере до самого рассвета. Лишь часов в восемь она направилась на квартиру Эвальда, будучи не в состоянии докладывать о ночном разговоре Хору. Ведь задание, по сути, оказалось провалено.

Адилунд отперла дверь своим ключом и на цыпочках зашла внутрь, не желая беспокоить Эви и Виорди. Осторожно прошла мимо отвернувшейся к стене сестры и замерла, увидев высунувшуюся из-под одеяла руку в красном рукаве.

Виорди не любила ярких цветов.

Замолотилось сердце в груди, на дрожащих ногах Адилунд сделала несколько шагов к кровати и откинула одеяло, чтобы увидеть алое платье и восковую бледность лица уже неподвижной сестры.

В один момент закружилась голова, раздался тихий вскрик, словно бы ей не принадлежавший, во всем теле проснулась резкая слабость, и больше Раль ничего уже не помнила.

========== Часть третья. Золотой жезл ==========

Лента времени: виток вперед*

Стемнело. Зажигать лампу не следовало: Кудесница приучила всех своих воспитанников к бережному использованию денег и вещей. Но театр не бедствовал: хоть он и не имел популярности, притягивающей к его сцене тысячи людей, но благосклонно принимался публикой во всех уголках необъятной страны.

Хорганек не спалось. Она сидела на своей кровати, обхватив колени руками, и смотрела в окно на черное небо без единой звездочки. Кудесница говорила, дым заводов и свет уличных фонарей спрятали от жителей Квемеры узоры созвездий. Только краешек луны уныло поблескивал в самом углу окна.

В комнате было не так уж и холодно, и Хорганек с удовольствием заснула бы прямо в тонкой короткой ночной рубашке, укутавшись в старый плед, но Кудесница строго велела беречь здоровье, особенно защищать горло и грудь, и пришлось надеть свитер. Он колол руки и шею, иногда даже заставляя засунуть пальцы за воротник, чтобы почесаться. Возможно, из-за свитера Хорганек и расхотелось спать: он вносил некоторое беспокойство, не давая полностью расслабиться, сунуть ладонь под подушку и погрузиться в волшебные миры снов.

А ведь Кудесница сказала, что им нужно хорошенько выспаться: завтра предстояло петь перед искушенными зрителями столицы. Хорганек ждало очень важное и ответственное выступление, требующее немалых сил, а она не могла заставить себя лечь и отхонуть перед ним. Впрочем, такое было часто. Неразумные поступки, угода романтичному настроению, ущерб делу. Кудесница за это не ругала, говоря, что певица и должна жить не так, как все обычные люди, должна находить время, чтобы слушать голоса мира и голос своей души.