Маршал грозового мира

Все это Хор говорил обычным тоном, не позволявшим определить в его словах ложь, и Раль поверила. В другое время она согласилась бы с посещениями развлекательных вечеров, но после слов предсказателя, переданных Трэйглом, не могла этого сделать.

— Хор, тебе не следует там появляться, — отчего-то не хотелось называть истинную причину этой просьбы, и Раль решила, что расскажет обо всем в следующий раз.

— Но не прийти сегодня было бы невежливо, — разве руками Хор.

— Ну… ещё раза два-три сходить можно, однако не более, — вынесла вердикт Раль. И добавила железный довод: — Пожалуйста.

— Хорошо, не более двух-трех раз, обещаю, — улыбнулся он.

***

Эвальд Мистераль выглядел очень жизнерадостным — впрочем, как и всегда. Почти всегда, если не учитывать некоторых серьезных песен и не менее серьезного их исполнения. На этот раз он сам встретил Хора, не желая повторных блужданий по кварталу, но помощь и не потребовалась: гостя довела до квартиры Хемена, с которой после случившегося у них завязались более тесные отношения. В частности, ему было позволено говорить ей “ты” и “Хемин”.

Хор пообещал Раль, что придет самое большое на два-три вечера, и понимал, что обещание придется выполнять, хоть бы это и ставило преграды на пути прекрасного источника информации о Мистералях.

Кроме Эвальда и Иланы в квартире оказался ещё один человек, белокурый юноша с медленной речью и восторженными глазами. Замкнуто-суровая, ещё более молчаливая, чем вчера, Хемена гостя явно не привлекала, поэтому рядом с ней присел Хор, позволяя юноше обихаживать юную художницу. Эвальд, болтая обо всем, переходил от одной пары к другой.

Мечтательного блондинчика звали Алексис, и он представился ни много ни мало поэтом, одним из тех, чьи стихи публиковались на страницах литературных журналов, а порой даже исполнялись Эвальдом Мистералем в качестве песен на вечерах. Последний пообещал и сегодня спеть что-нибудь из творений гостя, но попозже, объяснив это тем, что ноты сложнее “Голубых ворот” и “Желанной”. Хор возражать не стал, помня, как озадачили его аккомпанементы к предыдущим двум песням. Лишь сказал с легкой улыбкой:

— Вам следовало бы заранее предупреждать меня о том, что именно собираетесь исполнять, потому что без подготовки мне сложно.

— В следующих раз обязательно постараюсь, но, увы, — Эвальд развел руками, — очень часто я сам не представляю, что именно буду петь.

— Тогда дайте мне все ваши ноты, и я их потихоньку выучу, — предложил Хор, запоздало вспоминая, что в общежитии Центра Одаренных рояля не предусмотрено.

— Это все слишком сложно, — рассмеялась Илана. — Давайте вы будете репетировать здесь, так гораздо интереснее.

— Интереснее вам — слушать мои мучения, — улыбнулся Хор. — А я, может, страдаю, когда меня внимательно слушают во время репетирования.

— Я в вас верю, вы справитесь со всеми моими нотами, — весело сказал Эвальд.

Беззаботная беседа продолжалась. Обсудили последние новости, в том числе и то, что случилось в часозвоне, Хор сказал несколько ничего не значащих слов об этом и ловко перевел тему на творческие успехи Алексиса и Иланы. В тематике они спелись: один писал о природе и любви, другая рисовала природу и романтические сцены. Комплиментов от юного поэта стало ещё больше, а Эвальд заметил на ухо Хору:

— Похоже, намечается свадьба, и Рэру это не понравится.

— Рэру? — неслышным шепотом переспросил Хор.

— Сиятельному Рондеру Мистералю, — тихонько фыркнул Эвальд.

— А почему Рэр?

— Не знаю, — пожал плечами наследник Мистералей. — Возможно, потому, что никто другой его так не называет.

Кажется, он не считал, что для действия необходима строгая причина.

Разговор свободно порхал от одной темы к другой, сопровождаемый улыбкой Эвальда, смехом Иланы и радостным взглядом Алексиса. Хор и Хемена говорили не столь оживленно, как остальное трио, но вполне вписывались в непринужденную атмосферу этого вечера.

Эвальд начал рассказывать о своих поездках по Грозовому Миру. Говорил он увлекательно, перемежая повествование интересными и веселыми замечаниями, подолгу не задерживаясь на чем-то одном и на протяжении рассказа сохраняя почти серьезное лицо, даже когда остальные готовы были покатиться со смеху, и от этого все шутки звучали ещё смешнее.

Ещё с прошлого вечера Хор понял, что рассказывать разные истории Эвальд с его живой яркой фантазией умеет и любит, однако не проявляет назойливости в этом плане. Он вообще умел чувствовать настроение собеседников и моментально перескакивал куда-нибудь, если видел, что слушателям не по вкусу тема.

Спустя час увлекшей всех их беседы общим решением Хора послали за рояль: репетировать новые ноты. Остальные продолжили обсуждать последнюю речь Фаркасса Эссентессера, только Хемена уже не разжимала губ, хоть и с заинтересованным выражением лица слушала брата, сестру, гостя и бренчание Хора, путавшегося в гармонии. Снова он знал мотив, но не мог толково попасть по клавишам согласно сложным нотам Эвальда.