Маршал Конев

Выписавшись из госпиталя, капитан Паршин по счастливой случайности, чего он, конечно, никак не ожидал, попал в свой полк и, естественно, в родную батарею. Возможно, произошло это потому, что с ним беседовал командующий фронтом, о чём знали все, от главного врача госпиталя до медицинской сестры. Его радовала предстоящая встреча с боевыми друзьями, с которыми он прошёл через знаменитый Колтовский коридор, достиг Вислы и перешагнул её.

Часть пути до линии фронта Паршин проделал на попутной машине. Водитель попался разговорчивый, и за полчаса Паршин узнал о многих новостях войсковой жизни, о боевых делах своего 1-го Украинского фронта.

Он находился ещё под впечатлением недавно полученного от Клавы второго письма, в котором, в отличие от первого, Галина «подруга», как она себя отрекомендовывала, писала о последних днях жизни Гали. Утешая Николая, Клава уверяла его, что Галя вовсе не была достойна его любви и, хотя о покойниках плохо не говорят, всё же она, мол, поступила дурно, изменив офицеру, да ещё фронтовику. При этом «подружка» заверяла Паршина, что, в отличие от покойницы, всегда готова принять его и соединить с ним свою жизнь...

Именно это признание произвело на Николая тяжёлое впечатление. Он и верил и не верил тому, что сообщалось в письме. Поэтому, когда шофёр заговорил о девушках, работавших в их транспортном подразделении, Паршин даже поморщился. Но водитель машины сделал вид, что не заметил этого, и делился с попутчиком мыслями:

— Разные, конечно, попадаются девчата. Некоторые не отказываются от внимания мужчин, а нашего брата здесь много. Другие же высоко держат своё женское достоинство, не допускают вольностей. Таких уважают и ценят.

Водитель повернул руль, объезжая воронку на дороге, и продолжал:

— Вот была у нас, скажу вам, дивчина — кремень! Сколько женихов к ней набивалось! Она — ни-ни. То шуточкой, то прибауточкой ото всех отбивалась. Думали, ненормальная какая-то. А оказалось, что у неё была настоящая, большая любовь. Жаль, что поранило её тяжело...

Паршин, слушая напевный говорок солдата о девушках, размышлял о своей неудачливой любви. В этом у него полное невезение. Вот и Наташа Круглова вроде бы рядом, а успокоения и радости на сердце у него нет.

Со сложным чувством, вызванным письмом Клавы и разговором с шофёром, Паршин прибыл в родное подразделение. Встреча с боевыми побратимами несколько успокоила его. А вечером, отдыхая в землянке, Паршин поинтересовался, где находится сейчас Наташа Круглова.

— В госпитале она, ранение получила, — ответили ему. Ещё не приступая к своим обязанностям, Паршин рано утром направился в госпиталь, который располагался рядом, чтобы навестить Наташу. Там он обратился к замполиту, поведал ему историю своих отношений с санитаркой. Встречу разрешили. В канцелярии миловидная девушка в белом халате, подчёркивавшем её красоту, загадочно улыбнувшись, мол, знаем эти сердечные дела, неторопливо листала книгу регистрации поступавших раненых. Наконец произнесла:

— Есть. Вот записано: «Поступила Круглова Наталья Ефимовна. Тяжёлое ранение в грудь». Когда же она выписана? Посмотрим...

Страницы легонько шелестели от слабых прикосновений девичьих пальчиков, и Николаю вдруг показалось, что это летят дни и месяцы его фронтовой жизни. Изучив все записи, девушка вернулась к началу журнала. Николай терпеливо ждал.

— Нет, тут Круглова не значится. Когда же она убыла от нас? — удивлялась медичка.

Девушка взяла третью книгу и наконец нашла нужную строчку.

— Вот! — изумлённо воскликнула она. — Умерла. Похоронена на нашем кладбище. Совсем недалеко.

Николая больно кольнуло в груди, но, стиснув зубы, он запомнил дату смерти и, ничего не сказав, вышел.

С трудом разыскал медсестру, которая последний раз видела Круглову перед смертью. Спросил, не осталось ли после умершей какой-либо записки или ещё чего-либо.

— А вы кто, муж?

— Нет, так...

— Вещи выдаются только родственникам. — Подумав, пояснила: — Да и не было у неё ничего. Привезли без памяти. Только один раз и пришла в себя.

— Она что-нибудь говорила? — тихо спросил Паршин. Девушка помолчала, припоминая: ведь раненых прошло за это время немало. Потом горестно промолвила:

— Тяжело ей было. Всё Колю вспоминала, артиллериста. И фотографию свою дала. Просила передать Коле, а фамилию не успела назвать. Вы случайно не Коля?

— Да, он самый.

— Артиллерист?

— Точно.

— Выходит, это вам.

Она вынула из ящика тумбочки фотографию Кругловой и, передавая, для достоверности ещё раз спросила:

— Узнаете?

Паршин стоял молча, опустив голову. Девушка посмотрела на него с сочувствием и дрожащим голосом добавила:

— А я маялась. Кому, думаю, отдать фото? Как выполнить последнюю волю погибшей? Для меня это очень важно...

Паршин всё так же молча держал в руке фотоснимок, печально смотрел на него и с грустью сказал:

— Мне пора.

— Вы туда?

— Туда.

— Да хранит вас Господь, — сказала девушка. — Простите, у меня отец и мать — люди верующие. Такое напутствие, особенно воинам, считается у нас святым долгом.

— Спасибо.