Маршал Конев

...Ночь на 24 апреля 1945 года ничем не отличалась от других весенних ночей. Как обычно, светила луна, прячась за низко идущими облаками, дул лёгкий ветерок. Но никогда не забудут воины эту ночь — ночь перед штурмом Берлина. Рано утром танкисты услышали, как с визгом взметнулись в небо языки пламени. Это ударили гвардейские тяжёлые миномёты. Кругом стало светло. Наши «катюши» извещали Берлин, что час расплаты настал. Сотни тонн раскалённого металла обрушились на головы обречённых защитников фашистского логова. Вместе с артиллерией наносила мощные бомбовые удары авиация. Над столицей фашистской Германии полыхало зарево.

Когда закончилась артиллерийская подготовка, войска 3-й гвардейской танковой армии начали форсировать канал Тельтов. Мотострелковые подразделения, находившиеся на броне танков, спешились и на лодках переправлялись на северный берег канала, захватив плацдарм. Сапёры тут же наводили понтонный мост. В это время порвалась связь с инженер-полковником Герасимовым, который гнал отремонтированные танки к каналу. Оказалось, что окружённая группировка немцев перерезала дорогу в районе Цоссена и произошла вооружённая стычка. Потребовалось время для уничтожения прорвавшейся в тылы механизированной группы из 9-й армии гитлеровцев. Только 28 апреля наша колонна отремонтированных танков пробилась к Тельтов-каналу и сразу вступила в бой. Полковник Архипов повёл бригаду к центру Берлина по Кайзераллее. Узнав об этом, маршал Конев одобрил действия комбрига, так как это была наиболее широкая и прямая улица. Архипов выбрал её потому, что она позволяла танкистам вовремя заметить и уничтожить фаустников, которые, как правило, располагались на нижних этажах зданий. Сложнее было бороться с теми, кто вёл огонь сверху. Дело в том, что танк не может стрелять по верхним этажам: угол возвышения танковой пушки весьма ограничен и не позволяет в городских условиях вести огонь по верхним этажам ближайших домов. Особенно в трудном положении в таких случаях оказывались Десантники, сидевшие на танковой броне.

Ширина избранной Архиповым улицы обеспечивала танкистам своего рода взаимную страховку: машины, продвигавшиеся по левой стороне, вели огонь по правой, и наоборот. Все эти тонкости давно постиг недавний танкист, прошедший всю войну, а ныне корреспондент газеты. Он тут же, сидя на броне, объяснял десантникам, в чём преимущество широкой улицы, избранной комбригом для движения к центру. Узкие же улицы с рухнувшими домами очень затрудняли движение танков.

Вечером 28 апреля Барсунов оказался свидетелем необычного случая, происшедшего на той же улице имени Кайзера. Вдруг в самом её центре на пути танкистов возникло какое-то странное препятствие, не похожее ни на баррикаду, ни на завал из рухнувших зданий. С внешней стороны сооружение это походило на сруб, состоящий из очень толстых брёвен, скреплённых железными скобами. Комбриг вместе с разведчиками-десантниками скрытно проник на верхний этаж близлежащего дома и оттуда увидел, что несколько таких срубов были прижаты друг к другу с таким расчётом, чтобы между ними не мог проникнуть танк. Внутри они были заполнены каменными валунами, железобетонными кубами и панелями. Даже крупнокалиберные снаряды не могли разрушить эти препятствия. Пришлось подтянуть орудия особой двеститрехмиллиметровой мощности, но даже и они с трудом разбивали монолит, чтобы проделать для танков узкий проход в этой своеобразной крепостной стене.

Затем потребовались огромные дополнительные усилия. В дело вступили десантники и сапёры. С опасностью для жизни они подбирались через первые этажи горящих домов к развороченному снарядами месту и вручную растаскивали куски каменно-бетонной начинки. Всё было так крепко залито цементом, что представляло собой единый монолит. После того как десантники, сделав всё, что могли, уходили в укрытие, снова открывали огонь орудия. Так повторялось несколько раз. Даже ночь не мешала работе: пылающие вокруг дома костры ярко освещали всё вокруг. К тому же подступы к этому труднопреодолимому сооружению были заранее пристреляны гитлеровцами, которые методически вели по этому месту огонь. Нашим автоматчикам и сапёрам приходилось то и дело прерывать работу, пережидая вражеские обстрелы, укрываясь за каменными грудами или за стенами рядом расположенных зданий. В силу этих и других непредвиденных обстоятельств работа шла медленно.

Уже к утру, когда свет едва пробивался сквозь дымное облако, наши артиллеристы повели стрельбу по последнему, четвёртому ряду злополучного дерево-бетонного сруба. Образовался не очень широкий проход. В этот момент к комбригу Архипову, руководившему всеми работами, незаметно подобрался командир танкового взвода 1-го батальона младший лейтенант Николай Шендриков.

— Разрешите мне, товарищ полковник, танком протаранить последний ряд стены!

— Думаешь, пробьёт твой танк?

— Пробьёт! Я же старый механик-водитель. Приходилось таранить даже стены домов...

— Тогда давай. Выручай, дорогой, бригаду, — благословил его Василий Сергеевич и крепко обнял, как родного сына.