Маршал Конев

Итоги конференции подвел Конев. Его выступление было кратким и посвящено вопросу взаимодействия фронтов при проведении Берлинской операции. Он, оценивая положительно роль представителей Ставки ВГК. отметил, что с середины 1944 г., когда командующие фронтами приобрели большой опыт, отпала необходимость в назначении так называемых координаторов. «Лично я, как командующий фронтом, не почувствовал отсутствия координатора, — подчеркивал Иван Степанович. — В 1944 году с момента Львовской операции такого рода надобность в координаторе не возникала. Обсуждая эту операцию, стоит ли вносить, поднимать вопрос о том, что опыт Берлинской операции ставит вопрос о создании специального института координаторов? Я думаю, что нет необходимости. На основе отдельных перебранок, частных неполадок, где их не было и когда не было, особенно, когда Берлин являлся основной стратегической целью Красной Армии, чтобы из-за Берлина не поспорить, что вы? И на основании этого делать вывод поспешно и преждевременно»^{547}.

В Вене И.С. Конев окончательно определился в своем отношении к жене. 30 июля 1945 г. он прислал ей в Москву письмо:

«Здравствуй, Нюра! Каждая встреча с тобой крепко взвинчивает мои нервы и бередит старые раны. Сейчас моя язва начинает понемного подживать. Доктора настаивали на том, чтобы отправить меня в Москву, но в связи с улучшением пока воздержусь. Я не возражаю против твоего приезда с ребятами ко мне, но учти мое состояние. Я жду тебя как хорошего друга, но не как жену, тут у нас все кончено. До конца жизни постараемся не вспоминать старое… Не беспокойся насчет своей жизни: как она была обеспеченной, так и будет обеспеченной и дальше. Будь благоразумна»^{548}.

В Австрию Конев поехал вместе с Антониной Петровой. В 1947-м у них родилась дочь Наталия.

1 июня 1946 г. И.С. Конев принял участие в заседании Высшего Военного совета под председательством И.В. Сталина. На заседании были зачитано заявление Главного маршала авиации А.А. Новикова. Он постановлением СНК СССР от 16 марта был снят с должности командующего ВВС, а в апреле арестован. В своем письме Сталину от 30 апреля Новиков признался в важных преступлениях, суть которых составляют его связь с Жуковым и те «политически вредные» разговоры, которые велись с ним. Описание «пагубных» деяний Георгия Константиновича занимает несколько страниц^{549}. Новиков пишет, что Жуков «человек исключительно властолюбивый и самовлюбленный, очень любит славу, почет и угодничество перед ним и не может терпеть возражений», в своих «личных целях стремится чаще бывать в войсках, чтобы, таким образом, завоевать себе еще больший авторитет», «ведет вредную, обособленную линию, т.е. сколачивает людей вокруг себя», пытался «умалить руководящую роль в войне Верховного Главнокомандования», и «не стесняясь, выпячивает свою роль в войне как полководца и даже заявляет, что все основные планы военных операций разработаны им».

Твердую позицию в защите Маршала Советского Союза Г.К. Жукова занял маршал бронетанковых войск П.С. Рыбалко. Отдадим должное принципиальности и порядочности Павла Семеновича, ибо у него были основательные причины обижаться на Жукова: выслушал он от него кое-что незаслуженное в бытность командующего 3-й гвардейской танковой армией во время штурма Берлина.