Маршал Ней

Так же как и другие семнадцать маршалов и те, кто к ним в будущем присоединится, Ней покорён и укрощен. Конечно, он бурно протестовал, когда власти посмели обвинить капитана Ламура, одного из его адъютантов, в том, что в театре Невера 19 июля 1804 года он аплодировал пьесе, оскорбительной для правительства, но Ней не рискнул скомпрометировать свое будущее выступлением на процессе Моро. Защищая Ламура, он бросил в лицо одному из высших полицейских чиновников: «Капитан сражался за национальную независимость во всех революционных войнах!»^{116} Так почему же Лей не мог привести этот же аргумент в защиту победителя битвы при Гогенлиндене?

Лев на поле битвы, в мирной жизни он овца: двойственная политическая атмосфера диктует законы поведения. Резкая критика в адрес генерала Моро под флагом кампании против «предателей» Пишегрю и Кадудаля заставляет Нея заявить без обиняков: «Ничтожества, посмевшие посягнуть начесть героя Франции, ожидают в застенках своего часа мучения и бесчестья».^{117} «Моро — заговорщик», — утверждает Наполеон, и Ней убеждает себя в том же. Если такой рассудительный человек, как маршал Бессьер, поддерживает новый режим в силу глубокого убеждения, то представляется, что наш персонаж действует скорее исходя из собственных интересов, сочетающихся с доверчивым восхищением восхождением генерала Бонапарта. «Примите корону императора, которую вам предлагают тридцать миллионов людей, — торжественно заявляет Ней, соблюдая все полагающиеся приличия. — Карл Великий, величайший из наших прежних королей, когда-то получил корону из рук Победы, Вы же, осенённый ещё более крупными достижениями, получаете её из рук Признания».^{118}

ГЛАВА ПЯТАЯ. «Этот человек — лев»

Благо той армии, в которой часто проявляется несвоевременная отвага, это — буйная растительность, она — признак могучей почвы.^{119}

Клаузевиц

По возвращении в лагерь Монтрёй, которым с 28 декабря 1803 года он командовал, маршал Ней готовит свои полки к высадке в Англии. Наполеон решил вернуться к старому плану Директории. На французской стороне словно проводится генеральная репетиция накануне премьеры, которая должна стать триумфом. Первые роли отданы известным актёрам, все артисты заняты подготовкой. Солдаты размещены в саманных бараках, покрашенных известью. Ряды бараков образуют улицы, названные в честь героев или побед. Ней с супругой расположились в замке Рек, частично реставрированном по этому случаю. Маршальская чета с подобающей пышностью приняла в замке Гортензию де Богарне. Все стараются воспользоваться пребыванием в Монтрёе, чтобы получше узнать историю самых знаменитых войн; изучаются книги и карты, ведутся споры по поводу результатов поисков и сделанных открытий, «учиться никогда не стыдно».^{120} Пока что Ней разыгрывает сражения только на бумаге. Он строит военные гипотезы и перемещает войска с помощью карандаша, резинки и костей домино, имитируя радикальное изменение фронта или испытывая систему расположения войск амфитеатром.^{121} «Легко, но методично упражняясь», Ней быстро овладевает наукой военного маневра.^{122} У него в подчинении армейский корпус, состоящий из трех пехотных дивизий и бригады лёгкой кавалерии. Когда люди смотрят на внушительную фигуру маршала,^{123} его продолговатое лицо, широкие плечи, они ждут, что этот человек заговорит сильным глубоким голосом. Действительно, если верить свидетельству очевидца, его «серебристый тембр» разносится очень далеко,^{124} он мобилизует солдат, вовлекает даже самых робких в героические свершения. Наполеон может быть доволен: голова нашла надёжную руку.

В августе 1805 года император теряет интерес к побережью в районе Булони.[41] В конце концов всё будет решено на европейских равнинах. «Всё» — это либо покорение Европы, либо возвращение Франции в её старые границы. «Уверена, что ты расстроена новым назначением твоего супруга, — пишет Гортензия Эгле Ней, — однако, несмотря на горечь долгой разлуки, мне кажется, опасность на суше всё же гораздо меньше, чем на море, если бы эта экспедиция состоялась, так как море — это дикая стихия».^{125}