Маршал Ней

15 ноября маршал Ней и уцелевшие остатки частей 3-го корпуса добираются до Смоленска. Перед ними открывается картина разорения и нищеты. «Скелеты лошадей, без единого куска мяса, разбросанные повсюду, — красноречивое свидетельство голода». Ней несправедливо обвиняет Даву в том, что во время обороны подступов к городу он разграбил все склады. Отношения между маршалами по-прежнему плохие, в то время как обстановка требует координации их действий. 17-го числа Ней покидает Смоленск, теперь его войска усилены дивизией Рикара, что увеличивает численность 3-го корпуса до 6000. Ушедший вперёд маршал Даву сообщает, что дорога на Красное перерезана врагом. Любезный, как всегда, Ней даёт понять князю Экмюльскому, что если он боится, то ему, герцогу Эльхингенскому, казаки нипочем и он пройдёт через кордоны казаков всего мира. В Красном события разворачиваются быстро: Наполеон задерживает охватывающее движение Кутузова, встаёт перед Евгением и встречает Даву, который потерял весь свой обоз вместе с маршальским жезлом. А Ней? В соответствии с приказом Императора он покинул Смоленск на день позже. Вина за это лежит исключительно на Наполеоне. Для чего было нужно эшелонировать слабые корпуса? Коленкур подчёркивает, что, когда речь шла об отступлении, Наполеон всякий раз терял решительность. Даву будет несправедливо обвинён в том, что не дождался соратника в Красном. Никто не желал задерживаться без причины, когда вокруг русские войска. Сам Император, его гвардия, принц Евгений, маршалы — все спешили быстрее добраться до западной дороги, ведущей на Ляды и Оршу. Ну, а Ней? Считая себя неуязвимым — впрочем, так он и выглядел, — маршал не ускорил движение. Теперь он был отрезан от остальной армии, оставшись лицом к лицу с опасностью, которая связана с самыми героическими событиями его карьеры.

Видимо, речь идёт о подсознательном ощущении: в силу своей энергии Ней полагал, что может прорвать русское окружение, которое вырисовывалось всё яснее.

18 ноября, после полудня, маршал Ней стоял перед лощиной возле села Красного. Проход был закрыт неприятелем. 40 000 русских поджидали 6000 французов. Мощная артиллерия генерала Милорадовича, скрытая туманом, подпустила авангард Нея поближе, чтобы стрелять точнее. По лицу маршала видно, что он нервничает, причём не столько из подавляющего численного превосходства противника, сколько из опасения, что Даву постарается обрести новую славу за счёт его, Нея, людей.[81] Но и те и другие будут проливать кровь в геройской штыковой атаке, и те и другие будут погибать. И дивизия Рикара, и 18-й полк, ведомый Пелльпором, и полк Фезансака, истреблённый за четверть часа.[82] Каждый пушечный выстрел выкашивает ряды целиком, и единственный шаг вперёд делает гибель неизбежной. Тем не менее продвижение не замедлилось, благодаря неистовому порыву Нея, который передаётся его людям и приводит в восхищение русских. Солдаты смотрят на молчаливого и сосредоточенного маршала, ожидая его решения идти на верную смерть, но вдруг он приказывает отступить на Смоленскую дорогу. Ней понимает бесполезность новой атаки стены врагов, вставшей перед ними. Войска бросают пушки и сундуки, из которых сыплются драгоценности и дорогие ткани — московская добыча стала похоронной декорацией 3-го корпуса.

День клонится к закату, Милорадович трижды предлагает Нею капитулировать. «Маршалы Империи не сдаются», — неизменно получает он гордый ответ. «Мы будем биться до последнего, — объявляет Ней своим солдатам. — При мне мои пистолеты, если я не паду среди вас, я всё же лишу русских славы и удовольствия захватить меня в плен».

В это время Кутузов ужинает с полковником Лёвенштерном, который прибыл с донесением об успехе под Красным. При смене блюд «русский Кунктатор» просит ещё и ещё раз повторить, что речь идёт именно о маршале Нее. Такая добыча возбуждает аппетит. Радость отражается на лице Кутузова, когда его заверяют, что Ней и его солдаты ближайшую ночь обязательно проведут в русской тюрьме. Капитуляция маршала неизбежна, Наполеон бросил его. Пленение маршала — вопрос нескольких часов.^{295}

Солдаты и офицеры 3-го корпуса внимательно смотрят на маршала, никто не отваживается заговорить с ним. Наконец Ней сам нарушает тяжёлую тишину:

— Мы в трудном положении, — вздыхает он.

— Что вы намерены предпринять? — спрашивает кто-то из штабных.

— Перейти Днепр.

— Вы знаете дорогу?

— Найдём.

— А если река не замёрзла?

— Замёрзнет.