Маршал Рыбалко

На башнях некоторых тяжелых танков в глаза бросились надписи: «Челябинский комсомолец». Рыбалко спросил, что они означают.

— Комсомольцы Челябинской области,— объяснил я,—собрали десять миллионов рублей, и по их заказу

танкостроители изготовили сверх плана полк тяжелых танков КВ. Здесь вы видите только часть этих машин.

Во всех подразделениях стояли щиты с изображением немецкого танка T-IV. Черные стрелы указывали вооружение—75 мм пушка и два пулемета, красные— протянулись к наиболее уязвимым местам.

— Как с попаданиями? — кивнув на щиты, спросил Рыбалко.

— Добиваемся,— пожал Копцов плечами.

У артиллеристов мы задержались недолго, чтобы не опоздать к началу «сражения». Видели, как командиры учат орудийные номера занимать и оборудовать огневые позиции, наблюдательный пункт, как тренируют наводчиков. Почему-то не услышали ни одного замечания командира корпуса. Рыбалко не выдержал и спросил:

— Вы что, Василий Алексеевич, всем довольны? У вас нет никаких претензий к артиллеристам?

— Не могу этого сказать, но учить людей впопыхах не привык. А мы с вами торопимся.— Он настороженно посмотрел на командующего.— Хочу доложить, что поставил перед собой задачу вырастить в соединении настоящих мастеров артиллерийского огня, а это требует не только времени, но и снарядов.

Прокофий Логвинович был скуп на похвалу, но Копцов ему явно нравился. Он сдержанно усмехнулся:

— Верю, что решишь эту задачу. Только не забудь, что времени у тебя маловато.

— И времени, товарищ командующий, и средств. Убедительно прошу приказать начальнику тыла армии удовлетворить наши заявки.

Романенко кивнул на меня:

— Проси члена Военного совета, это в его власти.

— Вот уж нисколько! — рассмеялся Рыбалко.— Его власть на железнодорожный транспорт не распространяется. Эшелоны с боеприпасами именно там и застревают.

В то время проблемы боевого снабжения соединений были для нас наиболее животрепещущими. На станциях и полустанках скапливались сотни эшелонов с горючим, боевой техникой, снарядами и другими военными грузами, занаряженными нашей армии. Гитлеровская авиация разбомбила участки путей подвоза, а восстановление шло крайне медленно. Все мы, в том числе и Копцов,

отлично знали положение дел. Но как не воспользоваться личной встречей с командующим и не напомнить лишний раз о своей просьбе?

«Посочувствовали» друг другу и поспешили к машинам.

Едва доехали до НП командира корпуса, как донесся рокот моторов — приближались танки бригады, переходящей в наступление с ходу.

В этих местах дождя так и не было, и в душном мареве, окутавшем высотку, где «противник» держал оборону, с трудом просматривались окопы и траншеи. В них копошились бойцы: готовились к отражению танковой атаки.

С появлением стальных машин взвилась красная ракета, и сразу ожила опушка леса. Из-за кустов и деревьев, из незаметных складок местности поднималась пехота и, укрываясь за танками, устремлялась к высотке. «Обороняющиеся» сразу же открыли «огонь».

Танки начали обтекать высотку и помчались к траншеям оборонительной полосы. «Уцелевших» пехотинцев осталось не так уж много: «огонь» батареи и пулеметов был достаточно метким. Все шло, как в настоящем бою. И вдруг...

Мы не поверили собственным глазам.

Когда танки вплотную подошли к обороне «противника», из траншей начали выскакивать бойцы и разбегаться по полю — кто навстречу танкам, кто от них.

— Они с ума сошли! — заволновался Рыбалко.— Их же всех в бою перебьют и передавят!

Копцов беспомощно развел руками:

•— Проклятая танкобоязнь! Учим, учим, а толку мало...

— Значит, плохо учите! — рассердился Романенко.— Поехали к ним.

«Бой» затих. Командующий приказал собрать роту, только что занимавшую траншеи. Пристыженные бойцы стояли перед ним, переминаясь с ноги на ногу.

— Почему разбежались? — гневно спросил Прокофий Логвинович.

— Страшно было, товарищ генерал...

— Но ведь знали, что вас перестреляют из танкового оружия?

— Знать-то знали, да совладать с собой не смогли...

— А что должны были делать, Рыбалко.

— Как не знать — учили ведь нас...

знали? — спросщ .

— Вот и расскажите, чему вас учили!

Заговорили все разом:

— Присесть в траншее... Пропустить танк через себя... Кинуть ему на корму бутылку...

— И сами бы уцелели, и оборону удержали, и вражеский танк уничтожили бы,— начал перечислять Павел Семенович, когда голоса бойцов смолкли.— А теперь, можно считать, вас как бы и в живых нет. Верно?

Бойцы вздыхали и переглядывались. Один из них еще пытался оправдаться:

— А если в том танке водитель никудышный?

— Тебе-то что до этого водителя? — не понял Рыбалко.

— Как это что? Хороший водитель по прямой через траншею перемахнет, а плохой — косо. Вот корма и за- -валится, да и расплющит тебя, как козявку.

„.Копцов доложил, что преодолению танкобоязни уделяется много внимания во всех подразделениях, и ои заверяет, что до начала боев с ней будет покончено.

— До начала боев? — переспросил Рыбалко.— А вы знаете, когда это начало будет?

— Надеемся, что очень скоро. Командиры и политработники так и ориентируют людей.